"Роберт Силверберг. Археологические находки" - читать интересную книгу автора

волтасианца по имени Квейвур. - Мой парень обнаружил его.
Квейвур просто молодец. Он вывел меня прямо на тайник,
будто в носу у него спрятан радар.
Я только хотел похвалить Долтака, но открылась дверь бюро
и на пороге появился оценщик Звейг.
- Ну, кто следующий? Ты, Джаррелл?
Мы вошли в небольшую комнатенку, я достал из рюкзака
амулет и положил его на стол. Звейг внимательно осмотрел
находку.
- Неплохо, - пробормотал он.
- Красивая вещица, не правда ли?
- Да-да, - рассеянно кивнул он. - Я дам за нее семьдесят
пять долларов.
- Что? Я рассчитывал по меньшей мере на пятьсот! Звейг,
побойся бога. Посмотри, как сверкают эти изумруды!
- Красивые камни, - согласился Звейг, но ты должен
понимать, что рынок переполнен изумрудами и цены на них
упали. Я должен учитывать не только историческую ценность,
но и номинальную стоимость.
Я нахмурился. Теперь мне предстояло услышать длинную
лекцию о том, как неблагоприятно обстоят дела со спросом и
предложением, как возросла стоимость доставки наших находок
на Землю, как увеличились накладные расходы и прочее,
прочее, прочее. И я заговорил прежде, чем Звейг успел
раскрыть рот.
- Я уступаю, Звейг. Сто пятьдесят долларов, или я
оставляю амулет у себя. Он слабо улыбнулся.
- И что ты с ним будешь делать? Подаришь Британскому
музею? - Стрела попала в цель. Я опустил глаза. - Я дам
тебе сотню.
- Сто пятьдесят, или я оставлю его у себя, - упорствовал
я.
Звейг выдвинул ящик, достал десять десятидолларовых
банкнот и разложил на столе.
- Это все, что может предложить компания.
Я ответил долгим взглядом, криво улыбнулся, сгреб
банкноты и пододвинул амулет к Звейгу.
- Бери. В следующий раз можешь дать мне тридцать
сребреников.
- Напрасно ты сердишься на меня, Джаррелл. Это моя
работа.
Я бросил одну десятку стоящему рядом Долтаку, кивнул
Звейгу и вышел на улицу.
В свое жалкое жилище на окраине городка я вернулся в
состоянии глубокой депрессии. Каждый раз, передавая Звейгу
очередное сокровище, а за восемнадцать месяцев, с тех пор
как я приступил к этой проклятой работе, такое случалось
довольно часто, я чувствовал себя Иудой. У меня щемило
сердце, когда я представлял себе длинный ряд стеклянных
витрин, скажем, в зале Британского музея, где на бархатных