1

— Генетикам давно известна неопровержимая истина, — внушительно произнес профессор, глубокомысленно наморщив высокий лоб, — что все живые существа, у которых в природе нет смертельно опасных врагов, обречены на вымирание.

Вдруг какой-то худющий лопоухий студент из первого ряда звонко воскликнул:

— А динозавры существовали на Земле сто пятьдесят миллионов лет!

— Да, и динозавры… Они давно вымерли.

— Однако, представьте только, жили сто пятьдесят миллионов лет! — не унимался студент. — Я думаю, профессор, будь у них серьезные враги, динозавры вымерли бы намного скорее.

— Дорогой коллега, это прекрасно, что у вас собственная точка зрения, собственные мысли. Это меня радует, но не мешайте, пожалуйста, читать лекцию.

С работы он возвращался усталый. Вроде бы ничего особенного и не произошло в тот день. Обычная конторская суета, телефонные звонки и бумаги-бумаги, указания шефа и уважительные поклоны подчиненных, но почемуто чувствовал такую усталость, будто отработал неделю без перерыва. Едва плелся от метро, зевал, то и дело останавливался, опираясь на каменный парапет, но превозмогая слабость, продолжал идти, чувствуя, что иначе может уснуть. С неба сеялась противная морось, серая и нудная. На площади Великого Кверкуса виднелась на фоне туч величественная фигура из камня в длинной рясе, в высокой фуражке с длинным козырьком.

Обошел монумент вокруг, недолго посидел на громадной букве «я» выложенного на земле древнего лозунга:

«Остается жить тот, кто умеет приспосабливаться».

Сладко зевнул и снова заставил себя встать. Тяжелый портфель оттягивал руку. В душе — ни единого желания, кроме неодолимого стремления — спать. Тянулись в голове вялые мысли о домашних делах, обязанностях и потребностях. Но хотелось лишь одного — поскорей доплестись до кровати и провалиться в царство блаженного забытья.

Поднялся лифтом на свой этаж, прежде чем позвонить, тронул ручку замка, и дверь открылась.

— Это ты? — донесся из кухни голос Дины.

Он пробурчал что-то невнятное, стараясь, однако, сохранить в голосе доброжелательные нотки, чтобы не рассердить жену. Ей нельзя сейчас волноваться, осталось уже недолго… Едва удержался, чтобы не отругать — опять не заперла двери, совсем не думает о собственной безопасности. В последнее время куцехвостые зашевелились, по квартирам, правда, не слышно, чтоб шастали, но кто знает, чего от них ждать можно, освоятся как следует да и начнут квартиры чистить.

— Закрывай скорее. Сквозняк!

— Да закрываю уже, — промямлил он и хвостом толкнул дверь.

Завр медленно разделся, повесил мокрую шляпу на вешалку, снял плащ. Споткнувшись о свой портфель, поставленный на пол, взял его и направился в кухню.

Дина любила, как ему казалось, чтобы он вечером после работы посидел с нею, рассказывая новости, советуясь.

Жена с серьезным видом выслушивала Завра, задумчиво кивала головой, то и дело перебивая его репликами, вроде: «Так-так, это ты правильно ему ответил, пусть знает, что у тебя свои убеждения, что ты и сам умеешь приспосабливаться не хуже других».

Ему давно надоел этот вечерний ритуал, но в то же время и привык к нему.

— Добрый вечер. Я сегодня так устал.

— Голоден?

— Нет… Но что-нибудь съел бы.

— Тебя ждет твой любимый омлет.

Завр наклонился и достал из портфеля коробочку с лекарством.

— Вот я принес для тебя… Это нужно… Говорят, это лучшее средство, чтобы скорлупа яйца была крепкой, чтобы оно не разбилось во время…

— Ой, Завр, не говори об этом… мне нельзя волноваться. Доктор сказал, что я очень впечатлительная особа. Стоит мне только представить, как повезут мое яйцо, бросят его…

— Не бросят, а положат, моя дорогая, в теплый, стерильный песок.

— Ах, оставь… Как подумаю, мне становится дурно.

— Ну, прости, прости, больше не буду. Но этот препарат ты обязательно должна принимать. Мало ли что может случиться. Никогда не угадаешь, где подстерегает беда. Нужно ко всему получше подготовиться.

— Прошу тебя, замолчи! А лекарство давай, я приму его сейчас же. Спасибо!

— Внимательно прочитай инструкцию, там все написано… Ты такая красивая сегодня…

— Правда?

Завр утомленно смотрел из-под слипающихся век на Дину. Она была раздета. В помещении тепло, а гостей они не ждали. Вообще не любили гостей. Завр смотрел на ее стройное темно-зеленое тело, красивую, но, честно говоря, глупенькую головку на длинной грациозной шее, на короткий, но удивительно сильный, будто вылепленный и ограненный рукою мастера, хвост.

— Конечно, правда, моя дорогая. Разве я тебе когда-нибудь врал?

— За такое вранье я на тебя ни за что не обижусь.

— Вот и хорошо… — Завр сладко зевнул. — Как ты себя чувствуешь?

— Уже, наверно, скоро… Доктор сегодня сказал.

— Гордись, это твое… наше первое. Принимай лекарство, мне оно нелегко досталось.

Дина манерно прищурилась, склонила голову в наигранной задумчивости.

— Ты что-то говорила про омлет.

— Да-да. Прости, — она подошла к электроплите, раздраженно достала из духовки большую сковороду, поставила на стол. — Приятного аппетита.

— Спасибо.

Она медленно вышла из кухни, остановилась перед зеркалом в коридоре, с явным удовольствием осмотрела себя, потом, пройдя в гостиную, села на диван.

«Пускай Завр в одиночестве уплетает свой омлет. Как мне надоел этот омлет. Меня тошнит от одного этого слова. Какая гадость… А мужчинам только и подавай омлет. А он же из яиц… Конечно, нельзя быть такой впечатлительной, но как он может есть такую мерзость? И не вывернет же его наизнанку? Но я тоже должна приспосабливаться и к своему идиотику, и к его блажи…»

Дина раскрыла коробочку, проглотила одну таблетку, потом начала читать инструкцию. Вдруг она заверещала:

— За-авр?! Что ты мне принес? Как это понимать?! — вскочила и неуклюже засеменила на кухню.

— Что ты принес мне? Как это понимать? — Дина швырнула коробочку с лекарствами на стол, а листок инструкции ткнула под нос.

Завр спокойно пробежал глазами строчки плотного текста, затем усмехнулся:

— Ах, прости, моя дорогая, это я перепутал. Так устал сегодня. Это я сам принимаю. Прости.

Он протянул руку к портфелю и достал точно такую же коробочку:

— Вот, держи, это уже твои.

Дина сердито достала сразу две таблетки и кинула в рот, с обиженным видом села к столу и принялась изучать инструкцию. Наконец сказала заученно:

— Спасибо… Что нового на работе? Почему ты не рассказываешь?

— Круговерть обычная… — улыбнулся иронически.

«Моему идиотику нравится сидеть со мной после работы и философствовать. Если не выболтается, то не заснет, пожалуй. Все мужчины — большие дети. Ну, давай, давай, рассказывай, я тебя слушаю».

— Неужели нет новостей?

Выдержав паузу, Завр солидно произнес:

— Сегодня мне опять звонил Кхзеркус.

Дина настороженно замерла, но муж надолго замолчал, словно дремал с открытыми глазами.

— Да разве с твоим характером быть другом святого? — сторожко заметила Дина. — Ты никогда не станешь святым, — заявила со слезами в голосе.

— Напрасно ты так, — обиженно поднялся из-за стола Завр, налил в кружку узвара из большого графина, раздраженно отхлебнул. — Хочешь, откручу тебе сейчас голову, моя дорогая, и глазом не моргну. Ты меня просто не знаешь. И посмотри на мой хвост, его кончик уже совсем коричневый. Не зря я принимаю специальные… Короче, не все тебе нужно знать…

— Можешь открутить мне голову? Ты?! — Дина смотрела на него с чувством превосходства. — А как же тогда наше первое яйцо? Не ты ли хотел маленького? — А без головы ты уже ничего не сможешь? — Ты большой шутник, Заврик. Здоровья тебе полный короб!

— Благодарю, моя дорогая… — Он допил узвар, поставил кружку на стол. — А мне, к слову сказать, очень пошла бы форма святых. Но сейчас я должен немножко отдохнуть. Разбуди меня, пожалуйста, часика через…

— Хорошо, любимый, но прежде ты вытрясешь ковер, потом сходишь в магазин, я скажу, что нужно купить, а потом можешь лечь, и я обещаю разбудить тебя… как только ты заснешь.

По небу с пронзительным воем пронеслись скоростные самолеты.