"Роберт Силверберг. В ожидании землетрясения" - читать интересную книгу автора

позволили обратить себя в домашних животных, рабов, лакеев. Но что бы мы о
них ни думали, фэксы продолжали оставаться самими собой. Мы даже не
интересовались, как они сами называют Медею. Да, они мало нам доверяли. Но
они терпели нас. Почему?
Земля внизу была горячей, как печка, - бесплодная равнина, покрытая
вперемежку красными, желтыми и оранжевыми полосами, - и фэксы в поле
зрения Морисси больше не попадали. Но вот начались первые зубчатые
предгорья Олимпа, - равнина кончилась. Морисси уже видел саму гору,
вздымающуюся, словно черный клык, к тяжелой, низко нависшей и закрывшей
собой полнеба, массе Арго. Он не отважился приблизиться к ней. Гора была
священной и внушала ужас. Исходившие от нее горячие потоки воздуха могли
волчком, как сбитую муху, швырнуть его флиттер наземь, а умирать Морисси
еще не собирался.
Он снова полетел на север, держа курс к полярному региону. Показался
Кольцевой Океан, свернувшийся клубком за полярными берегами, словно
огромный змей, удушающий свою жертву-планету. Морисси рванул свой флиттер
ввысь, туда, где он мог находиться в наибольшей безопасности и откуда
можно было взглянуть на Дальний, в атмосфере которого струились белые реки
углекислоты, а долины наводняли озера сжиженных газов. Он чувствовал себя
словно шесть тысяч лет назад, когда он вел в этот суровый край отряд
геологов. Как серьезны все они тогда были, проверяя ошибочные данные и
пытаясь определить результаты, к которым могло бы там привести
землетрясение. Словно это имело какое-то значение! Чего ради он бился?
Ради чистого знания, чистой науки? Возможно. Но каким несерьезным казалось
ему все это сейчас. Конечно, с тех пор прошла целая вечность. Тогда он был
гораздо моложе, жил совсем другой жизнью. Морисси собирался побывать в
Дальнем, хотел сказать формальное прости ученому, которым он когда-то был,
но передумал. Зачем? Он уже и так со многим простился. Морисси повернул на
юг и долетел до Северного Мыса, расположенного на восточном побережье,
облетел дивный по своей красоте изгиб Больших Каскадов и приземлился на
посадочной полосе в Чонге. До землетрясения оставалось полтора месяца и
два дня. В этих высоких широтах близнецы-солнца казались тусклыми,
бледными, несмотря на Воскресенье. Даже гигантский Арго казался отсюда
каким-то сморщенным. Проведя десять лет в тропиках, Морисси почти совсем
забыл вид северного неба. Но разве не было трех десятков лет жизни в
Чонге? Однако теперь, когда время сжалось до предела, эти тридцать лет
казались мигом.
Вид Чонга тяжело подействовал на него: слишком много ассоциаций,
слишком печальны воспоминания. Но он держался как мог до тех пор, пока не
увидел всего этого... Ресторан, в который они с Надей пригласили Поля и
Даниэля, чтобы отпраздновать их союз; дом на Владимирской, где они жили;
геофизическую лабораторию и павильон для лыж сразу за Каскадами. На всем
лежал отпечаток его переживаний.
Город и его окрестности были совершенно пустынны. День за днем
Морисси бродил взад и вперед, оживляя в памяти время, когда Медея жила
такой полной жизнью. Славное времечко! О том, что землетрясение
произойдет, знали все, вплоть до часа, но никто не придавал этому
значения, кроме разных чудаков и невротиков, никто о нем не вспоминал. Но
вдруг все сразу вспомнили. И вокруг все резко изменилось.
В Чонге Морисси не стал смотреть кубы. Сам город, каскады серебристых