"Дэниел Сильва. Убийство в Вене ("Габриель Аллон" #4)" - читать интересную книгу автора

цыган, а то, может быть, даже и еврей. Подобную клевету распространял легион
его врагов, и Круц не находил это забавным. Он не пользовался популярностью
у рядовых сослуживцев, но ему это было безразлично. У Круца были хорошие
связи: он завтракал с министром раз в неделю, а кроме того, у него были
друзья среди состоятельной и политической элиты. Станьте врагом Круца - и вы
отправитесь в глухомань Каринтии выписывать квитанции за неправильную
парковку.
В здании на Рингштрассе помещался штаб Федерального бюро по защите
конституции и борьбе с терроризмом, как официально громоздко называлась
недавно реорганизованная Австрийская государственная служба безопасности.
Манфред Круц был в ней вторым человеком и главой всех операций. В минуты
самолюбования, в чем Круц охотно готов был повиниться, он считал себя
защитником всего истинно австрийского. В его обязанности входило не
допускать, чтобы в тихую Osterreich просачивались проблемы остального мира.
Он имел право ставить "жучки" в домах и телефонах, вскрывать почту и вести
наблюдение за людьми. Иностранцы, приезжающие в Австрию, чтобы набедокурить,
могли ожидать визита от одного из людей Круца. Как и коренные австрийцы,
занимающиеся политической деятельностью, выходящей за рамки предписанного
правилами. В стране мало что происходило, чего бы он не знал, включая
недавнее появление в Вене израильтянина, утверждавшего, что он является
коллегой Эли Лавона из "Рекламаций за период войны и справок".
Врожденное чувство недоверия распространялось у Круца даже на
собственную секретаршу. Он выждал, пока она выйдет из его кабинета, и лишь
тогда вскрыл конверт и вытряхнул из него снимок. Он упал изображением вниз.
Круц перевернул его, поставил под яркий белый свет своей галогеновой лампы и
внимательно рассмотрел. Ренате Хофманн не интересовала Круца. Она находилась
под постоянным наблюдением Федерального бюро, и Круц потратил немало
времени, изучая фотографии проводивших наблюдение и прослушивая записи
происходившего в Объединении за лучшую Австрию. Нет, Круца больше
интересовал шагавший рядом с ней человек, который называл себя Гидеоном
Арговым.
Минуту спустя он встал и покрутил тумблер на сейфе в стене позади
своего кресла. Там, среди папок и стопки надушенных любовных писем от
работавшей у него девицы, лежала видеозапись допроса. Круц посмотрел на
дату, значившуюся на наклейке - "январь 1991 года", вставил пленку в плейер
и нажал на кнопку "Пуск".
Изображение несколько раз дернулось, прежде чем все встало на место.
Камера была установлена высоко в углу комнаты, где шел допрос, поэтому оно
было скошенным. Запись была зернистая, выполненная техникой предыдущего
поколения. По комнате с угрожающей медлительностью расхаживал более молодой
Круц. За столом, где шел допрос, сидел израильтянин с черными, обожженными
руками и глазами, в которых застыла смерть. Круц был уверен, что это тот же
человек, который теперь именует себя Гидеоном Арговым. Вопреки правилам
первый вопрос задал не Круц, а израильтянин. Сейчас, как и тогда, Круца
поразил его безупречный немецкий с несомненным берлинским акцентом.
"Где мой сын?"
"Боюсь, он мертв".
"А моя жена?"
"Ваша жена серьезно ранена. Ей требуется немедленная медицинская
помощь".