"Влад Силин. Монополия на чудеса " - читать интересную книгу автора

Я осторожно укусил себя за руку. Вроде нет, не сплю. "Ibanez RG 570".
За двести тридцать. Не сплю. Больно. Ага.
- Ну так что? Бехешь?
- Посмотреть надо, - с деланым равнодушием отозвался я, молясь, чтобы
сердце не устроило счастливый пляс на полу. - Струны потрогать, всякое
такое.
- Само собой. Ты завтха можешь подъехать?
- К тебе? Давай на вокзале встретимся. Чего там!
На вокзале Ленька не хотел. Договорились сбодаться возле "Велотрека" на
Свободе.
Выключив телефон, я обнаружил, что Иштван уже вышел и ждет, пока я
закончу разговор.
- Вставай, сыне, - объявил он с забавной торжественностью. - Его
преосвященство ожидает тебя.
Охренеть! Я пожал плечами и вытащил зад из кресла.
Нет, положительно, день сегодня удался!

От обилия огня в покоях хаванана пришлось зажмуриться. Маслянистое
пламя качалось над серебряными треножниками. Крылатые быки держали чаши,
наполненные "чистым" огнем; под потолком плясали золотистые облачка, похожие
на бикини Люси Ли. Летом тут, наверное, ад кромешный. Хотя нет, вряд ли.
Вон, я слышу, кондиционер пожужживает. И вообще, кабинет обставляли
щегольски, с любовью. Шкафы красного дерева, стол на витых дулечках,
автоматические кресла на колесиках - тоже под дерево. У окна кровать -
простенькая, но удобная. Матрас тонкий, подушки нет, покрывало поблескивает
золотыми спиральками. На столе ноутбук, в нише - телевизор и
DVD-проигрыватель. А патриарх у нас ничего, прогрессивный. Интересно, у него
аська есть? Вот бы сконнектиться!
Я вздрогнул.
Хаванан возник передо мной совершенно бесшумно; вынырнул из тьмы веков,
древний и таинственный, не похожий ни на ратвишкар Достоевского, ни на
хаванана Ришелье из "Трех мушкетеров". Невысокого роста, худой, словно
высохший. Волосы белые, ломкие, неживые. Глаза смотрят в далекую даль -
будто хаванан слеп от рождения. Алая ряса выцвела от времени, и сам он
размыт светом и огнем.
- Здравствуйте, - неловко поклонился я.
- Благой путь, сын мой. - Священник ожил; так оживает ящерка, на
которую упали солнечные лучи. - Присаживайся, где тебе удобнее.
У меня возникло искушение плюхнуться на пол. Или на кровать хаванана,
тоже неплохо. Но - проклятое воспитание! - я пододвинул кресло на колесиках
и устроился в нем. Сиденье едва заметно сместилось, уютно принимая в свои
объятия мой зад.
- Ты программист? - поинтересовался патриарх.
- Да, ваше преосвященство.
- Зови меня отцом Никодимом. Я вижу, ты чувствуешь некоторое стеснение.
- Ну... есть немножко, - храбро признался я.
- А между тем, сыне, разница между нами не так велика. Ты хотел сесть
на пол, но почему-то устроился в кресле. Моя спина желает, чтобы я принимал
посетителей лежа, а приходится сидеть. Мы оба рабы приличий.
У меня словно памятник Пушкину с сердца упал. Нет, все-таки наш