"Александр Силецкий. Снег" - читать интересную книгу автора

Старик закрыл глаза и прислушался. Справа раздались легкие шаги и шелест
вечернего платья - рука автоматически вытянулась, отворяя дверь.
- Добро пожаловать. Здравствуйте.
Как же они надоели ему!.. Ведь целый вечер точно заведенный...
Швейцар в гостинице... В век роботов - экзотика: живой швейцар.
Вот и поставили его будто игрушку, ну, а если деликатно, на старинный лад,
тогда и просто замечательно: оставили на службе. Это, знаете, звучит...
Что-что, обида и досада, жизнь не сложилась?
Полноте! Он всего только выполнял служебные обязанности и давно уж понял,
что свое, человеческое, в них вкладывать вовсе ни к чему.
А место не из худших, это точно. Людям знающим не надо объяснять.
Зато после, когда часы пробьют одиннадцать, его проведут внутрь дома,
спрячут в маленькой комнатке, чтобы он мог переодеться, скинуть наконец
дурацкий металлический скафандр,- и вот тогда-то подлинно произойдет
великое преображение.
Он явится в душистый, сияющий мир елки и веселящихся людей, и каждый шаг
его будет отмечен восторгом - как малые дети, взрослые захлопают в ладоши,
и в этот миг для них и для себя, для всех на свете он будет царь и бог,
который дарит счастье и надежду, дарит щедро, без разбору. Он встанет под
елку - самый прекрасный во Вселенной Дед Мороз - и улыбнется людям,
ласково ловя ответные улыбки; им и невдомек, что перед ними тот, кто лишь
недавно, открывая двери, кланялся и монотонно повторял: "Добро
пожаловать..."
Уже который год в урочный час он лицедействовал; сначала, выступая,
волновался, а потом сообразил, что ныне и его считают автоматом и хлопают
в ладоши только потому, что думают: "Как это мило - приклеить роботу
бороду и усы! И до чего смешная маска - ну, точь-в-точь лицо живого
человека!.."
Правда, поговаривали, будто бы он людям малость надоел - такой вот,
чересчур живой.
Но он не обращал внимания. И чувство пьянящего восторга оставалось все
равно.. Уж тут он был бессилен что-либо поделать...
А снег не перестает. Он падает, вспыхивая в лучах фонарей, пританцовывает
в воздухе, летит...
Холодно. И отчего-то - душно... Идиотский маскарадный костюм!
Железные суставы почти не гнутся, руки и ноги затекли, нельзя даже сделать
несколько шагов по площадке, пока нет гостей, - с каждым движением
железный панцирь больно впивается в тело, и приходится стоять, почти не
шевелясь, и тоскливо смотреть в узкие прорези для глаз в тяжелом колпаке,
глядеть, как мимо идут, ничего не замечая, довольные гости, как они
поднимаются по лестнице в зал - им тепло и уютно...
Почему-то болит сердце, с самого утра. Отвратительное самочувствие,
слабость во всем теле. Он даже подумывал: идти ли на работу? Но потом
пошел. Он очень дорожил этой своей нехитрой ролью - "Ведь кто же еще,
кроме меня, человек должен быть, непременно!" - целый год он дожидался,
целый год...
А когда он сегодня явился, ему тотчас велели переодеться: "Если роботы,
так уж все; пусть все думают, что и ты - робот. До вечера, сам понимаешь",
- сказали ему, и он согласился. Как всегда.
Уж таков был ритуал.