"Александр Силаев. Армия Гутэнтака " - читать интересную книгу автора

Подошел Гутэнтак, положил руку на плечо, мягко сказал:
- Ну его. Пойдем, Миш.
- Мы не пойдем, пока урод не ответит! - заорал Миша. - А если урод не
ответит, я убью его.
Гутэнтак недовольно морщился.
- Мне приказать тебе? - спросил он тихо.
- На хер тебе этот полудурок? - взвился Михаил Шаунов. - Ну прикажи,
герой, прикажи. Ты же иерарх без двух пуговиц. Я подчинюсь. Я ведь тоже
будущий куртозвон.
- Да какой я тебе приказчик, - вздохнул Гутэнтак. - Делай что хочешь...
Поверженный дядька закрыл лицо руками: он не мог видеть двух
богопацанов.
- Да пошли, конечно, - согласился Миша, пряча во внутренний карман
пистолет. - Пошли куда-нибудь. Пошли к простым бабам?
Это было совершенно особое развлечение: галантные школьмэны почитали за
женщин только воспитанниц. Остальные, конечно - простые бабы. Сходить к
ним едва ли не увлекательнее, чем оформить заурядного мужика.
Дело не в сексе.
Это отвязка. По Закону Империи граждане и пассионарии жили не в одной
юрисдикции. В их кодексе тяжесть изнасилования обнулялась. Юридически
вторжение в женщину каралось всего лишь занесением в карточку-5, если
гражданка заявляла на пассионария. В обратном случае полагалось наказание
плетью: за дискомфорт, который любая воспитанница могла легко пережить. Но
надо хоть за что-то стегать их спины?
Удовольствие - в том, как все происходит. А вовсе не в том, что
учащается дыхание и содрогается член (понятно, что подлинную любовь и
нежность школьмэны искали по свою сторону Центра - там тебе и член, и
дыхание...). Удовольствие в стороне мирян называлось оформить бабу.
Обычно это делали на виду.
Для этого шли в людное место. Лучше летом, но сгодится и в сегодняшний
ветерок. Миша поднес запястье: без пяти одиннадцать.
Они бросили мужика валяться на желтомуте, пошли дворами. Натыкаясь на
редких прохожих и подталкивая друг друга, вышли на проспект Труда, главную
улицу полумиллионного города.
Пропустили троих, четвертая показалась ничего. Так говорил Гутэнтак. Ее
отличали зеленая курташка и голубоглазая двадцатилетняя мордочка. Не
красавица, но ничего. Куртка обтягивала, еле закрывая мини-юбку, а та еле
закрывала колготки, совершенно не закрывавшие стройных ног...
- У нее ноги, - шептал Гутэнтак Михаилу Шаунову. - И улыбается. Я
обожаю, когда женщина улыбается. У нее лицо студентки, мирской студентки.
Она не дура. Я счастлив, когда баба не дура. Я уже хочу ее.
Дурным голосом на перекрестке взревел пегий автомобиль. Зеленая
курташка обернулась на рев. Из-за тополей к ней спешили двое.
- Воспитанная? - на всякий случай спросил Гутэнтак.
Он был уверен, но мало ли.
- Я гражданка, - сказала она, предчувствуя почти все.
- Сто баков - и минет под памятником царя, - улыбчиво предложил Миша. -
Точнее, два минета. И двести баков. И не дури.
- Я пошла, отстаньте, - сказала она так робко, что стало ясно: никуда
не пойдет. Рада уйти - не проститутка! - но не уйдет. Откажется от минета,