"Иван Иванович Сибирцев. Золотая цепочка " - читать интересную книгу автора

попрощавшись, выбежал из дома.
Никандров вернулся в свое кресло и затих. Пелагея Петровна решила, что
он заснул снова, но вошла в комнату и увидела, что глаза у него открыты и
неподвижны, а в них стоят слезы. И Пелагее Петровне стало страшно. "Уж не
паралич ли его расшиб, не дай господи", - подумала она и окликнула:
- Северьянович, ты слышишь меня?
Он все так же невидяще смотрел мимо нее. Дряблая стариковская ладошка
бессильно лежала на подлокотнике.
- Лучше бы мне помереть вчера, чем такое надругательство увидеть над
отцовским детищем... - наконец вполголоса сказал он, не меняя позы.
Иван Северьянович, кажется, лишь сейчас увидел Пелагею Петровну, взгляд
его задержался на ней, стал чуть теплее.
- Цепочку, Пелагеюшка, в виде змейки медянки мы делали с папашей к
карманным часам для одной высокой особы. Целый год колечки выковывали,
чешуйки отливали из золота, каждая тоньше лепестка розы, на каждой
выгравирован свой узор и вставлен самоцветный камушек. Целый год. Даже
дольше того. Но цепочка получилась, не сочти за хвастовство, такая, что ей в
Оружейной палате место! И этакую-то красоту злодей, варвар, нехристь
какой-то раскромсал повдоль. - Он смахнул слезу и договорил глухо: - Ежели
бы меня шашкою развалили, мне и то бы легче было, чем такое глумление...
За окнами опустилась чернильная пелена. Дождь вдруг разом иссяк, и
также разом, точно кто отключил его, утих ветер. Иван Северьянович
заворошился в кресле, тяжело оперся о подлокотники, медленно поднялся.
- Куда это на ночь глядя? - заступила ему дорогу Пелагея Петровна,
увидев, что Иван Северьянович надел на голову суконный картуз и снял с
вешалки теплую тужурку.
Но Иван Северьянович отмахнулся от нее, вышел на крыльцо, жадно втянул
в себя прохладные, терпкие запахи обитого дождем яблоневого цвета, мокрой
зелени, отсырелого дерева. А сердце вдруг дрогнуло, тяжело застучало, и
звезды и разводье туч сомкнулись, вытянулись в золотую цепочку и зашлись в
хороводе.
Пелагея Петровна, встревоженная долгим отсутствием Ивана Северьяновича,
вышла в сени и услыхала приглушенные голоса - Никандрова и еще чей-то,
молодой, ей незнакомый. Она выскользнула на крыльцо и рассмотрела, что Иван
Северьянович сидел на своей скамейке, под старой яблоней, а рядом с ним -
кто-то высокий в темном плаще и в кепке. В свете спички проступила рыжеватая
бровь, глубоко запавшая щека и острый хрящеватый нос. Пелагея Петровна,
обиженная тем, что Иван Северьянович завел от нее какие-то тайны, махнула
рукой и пошла к себе.
Никандров вернулся в дом возбужденный и даже как будто помолодевший:
- Знаешь, кто навестил меня, Пелагеюшка? - заговорил он с порога. -
Лейтенант Федорин с Петровки! Потолковали мы с ним по душам. Но вот о чем,
про то не могу сказать даже тебе. Обещание он взял с меня, что я никому ни
слова. Государственная, говорит, тайна! - он лукаво рассмеялся и продолжал
весело: - Мамедов-то, а... Зря, выходит, я грешил на него. Побывал он, как я
наказывал ему, на Петровке и рассказал, что знал. Я всегда говорил, что
потаенное золото проявит себя всенепременно. Теперь-то уж доищутся до
правды. Федорин этот, хоть молодой, да знающий, а всем делом командует
генерал Лукьянов, - он испуганно прикрыл рот рукой.
Ни свет ни заря Никандров разбудил Пелагею Петровну: