"Антон Шутов. Божество" - читать интересную книгу автора

громко вздыхает. Только вначале кажется, что
этот вздох, похож на стон. Потом приходит
понимание, что это начало непонятной песни.
Раскачиваясь из стороны в сторону, старуха
булькающим переливистым голосом тянет
странное слово, которое слышится мне как
"м-у-п-а-й-т-э-э-ээ".
"Гра-а-къ!"
Волна ужаса как будто сорвалась с
елового навеса и вот я уже сижу укутанные
льдом страха. Влад только ещё сильнее
напружинился. Старухи около костра
поднимаются медленно на ноги, покряхтывают и
поднявшись, тоже тихонько покачиваются,
прислушиваясь к песне. Те две под деревьями,
копошившиеся с гусем, тоже еле семеня
двигаются в сторону костра. Видя все эти
старушечьи силуэты, безлицые колбы платков,
я чувствую, что становится мне ещё дурнее.
Если бы подобрались мы с Владом с другой
стороны, могли бы видеть лица ночных старух,
может быть показались бы мне они тогда
похожими на добрых деревенских бабуль. А
сейчас как страшные мертвые пешки они
пошатываясь чуть движутся, а та, с
завязанной головой, вопит черным провалом
рта своё "м-у-п-а-й-т-э-ээ".
"Гра-а-къ! Гра-а-къ!
Гра-а-а-а-а-а-хх-х-хъ!"
Крылья гусиные судорожно плещутся между
старухами. Я вижу как одна из них прячет
сверкнувший отсветом пламени нож с
окровавленным лезвием в карман передника.
"Гра-акъ" теперь превратилось в шипящее
агонистическое "Щ-х-хихъ". Гусь с
перерезаной глоткой трепыхается. Все это как
стартовый сигнал срабатывает для Влада.
Бросив мимолетный и призывный взгляд в
мою сторону, он вскакивает он из-за ствола,
перепрыгивает через дерево и оказывается в
четырех метрах от стайки оцепеневших старух.
Я растерянно встаю в полный рост, вначале
медлю, и тоже прыгаю через дерево.
Старухи мечутся кто куда и все в разные
стороны, одна начинает судорожно кудахтать,
подпрыгивать и первой семенит в чащу.
Удивленными глазами я провожаю старуху,
скрывающуюся в темноте. За еловой гущей
только мелькает изредка белое пятно платка,
все дальше и дальше. Ещё одна вскудахтывая