"Антон Шутов "Родимый человек"" - читать интересную книгу автора

шумели машины и уже на подходе к трассе Марфа прислушивалась к гремящему по
раскалённой дороге камазу, который летел с довольно высокой скоростью. Марфа
свернула поглубже в лес и села в высокую траву. Лениво очищая очередной
прутик, она почувствовала, как начинает клевать носом и сразу же прилегла на
мягкую землю, по которой ползали муравьи. Засыпала Марфа обычно быстро. Слишком
она спала мало в эту ночь, - стерегла картофелины. Уснула только под утро на
пару часов и сейчас её сморило летнее солнечное тепло, струящееся лучами на
Марфину гладкую беззащитную кожу головы.
Проснулась она к обеду, сначала ей показалось, что на платье скопилось слишком
много грязи и она деловито пыталась отряхнуть её большими руками с широкими
ладонями, пока не поняла, что это тени от листьев, похожие на пятна, медленно
ползают по ткани. Марфа подняла с земли свой узелок и, хрустя ветками, вышла на
небольшую дорогу, которая выводила к трассе. Hа обочине дороги алело несколько
пятнышек земляники, Марфа сразу же отправила первую найденную
ягоду в рот, а затем стала собирать в платок, отходя всё дальше и дальше от
дороги. Hасобирала стакана три, всё время сбора ягод думала только о Рите, как
порадует сестру, как угостит её мужа, как будут оба рады её появлению, её
подарку.
Она шла, неуклюже переставляя большие босые ступни. Сжимала свою котомку,
которая теперь заметно увеличилась после ягод. Марфа старалась не помять только
что собранную землянику и снова вышла на асфальт, направившись к шоссе.
Автомобильный шум становился всё громче и звучнее, одна за другой вылетали
машины из-за деревьев и снова скрывались, промелькнув в проёме дороги. Уже был
виден указатель, на котором белыми буквами на синем фоне написано
"Дом-интернат", но Марфа всё равно не умела ни читать ни писать, ей было
абсолютно всё равно, что написано на вывеске, висевшей на ржавом столбе. Она
подошла к трассе настолько близко, что проносящиеся грузовики волной воздуха
трепетали подолом её застированного дешёвого бумазейного заплатаного платья.
Проезжающие водители видели, что невысокая полноватая женщина с налысо
выбритой головой стояла на берегу бушующего потока машин, она трогательно
прижимала к груди единственные по-настоящему свои ценные вещи, связанные белым
платочком и неуверенно озиралась.
В душе у Марфы вдруг зародилась какая-от незнакомая боль, пронзающая сердце.
Пронеслась очередная легковушка и стало на мгновение тихо, нарастающий гул через
полминуты обратился в громыхающий по противоположной стороне дороги трактор.
Марфа проводила взглядом дребезжащий прицеп, волочащийся за трактором и снова
заплакала. Она стояла, обдуваемая порывами ветра от летящих машин, склонив
голову. Крупные слеза за слезой скатывались по её доброму лицу и падали на
платье. Она не знала где находится подмосковье, она просто слышала, как часто
повторяют это слово Рита и её муж. Марфа бережно сжимала в руках тряпичный
свёрток с гостинцем и едой на дорогу и плакала. Может быть от предстоящего
счастья встречи с сестрой, а может быть от того, что она впервые
вышла самостоятельно так далеко от больницы и чувствовала себя впервые
свободной.
Любовь, доброта и ощущение свободы переполняли её душу, Марфа не могла
остановить слёзы. Даже тогда, когда показался огромный камаз сверкающий лобовыми
стёклами и цветными иноязычными надписями на фургоне она пошла к нему навстречу.
Камаз приближался, становясь всё огромней и огромней, а Марфа шла ему навстречу
протягивая белый узелок, который она сберегла и везла с собой в подмосковье, ей
было больше нечего взять с собой, нечего больше ей было привезти сестре.