"Глеб Шульпяков. Фес (Роман)" - читать интересную книгу автора

Картина выглядела отвратительной, гнусной.
"Ну что, что?" Глаза блуждали по комнате.
В ответ с коробки скалился младенец.
"Давай соглашайся! - Я принялся упрашивать ее - так, словно она сидела
в соседней комнате. - А то ведь сожрут, схряпают - сама знаешь гадов".
Рассказал про нашу старенькую корректоршу и дорогие лекарства, на
которых она держится. Что верстальщику надо платить за учебу сына.
У всех долги, кредиты. Болячки. Не говоря о моем семействе. "К
нормальной жизни привыкаешь быстро..."
Я говорил - а внутри разгоралась злость. Ненависть - к системе, которая
ставит всех на колени. К людям, позволившим эту систему построить. Зажав
телефон, изо всех сил лупил подушку, воображая толстую. И дрожал, задыхался
от страха и наслаждения.
...Улица по-прежнему пустовала. Жарко, тихо - ни знака, ни намека. Ни
звука. Только листва набрякла - наверное, перед ливнем. И шелестит мелкой
дрожью.
Кнопка вдавилась, хрустнула.
"Ваше сообщение отправлено".
Теперь звучало только пение.

По ночам играла музыка. Первое время, когда жара только пришла в город,
я недоумевал: откуда? А несколько дней назад подсмотрел, что это посольские
устраивают пикники в соседнем дворе - именно ночью, когда не так жарко.
Сидя на подоконнике, я ощутил забытое, детское чувство тревоги и
восторга. А еще музыка разбудила сознание чего-то значительного и вместе с
тем простого, обыденного. Того, что оберегало меня с той поры, когда ушел
отец и между мной и миром никого не осталось. Это ощущение было отчетливым,
как вкус молока или хлеба. Когда мир и вселенная живы. Не только деревья или
трава, люди - когда живы дома и улицы; шары на пожарной каланче или решетка
с воротами.
Подросток, сидевший ночами на подоконнике, думал: так будет всегда.
"Наверное, каждый из нас хочет вернуть это ощущение".
Я спрыгнул с подоконника, вытер пот.
"И художник, и толстая".
Но как это сделать?

Из дверей подъезда метнулась полоска света.
От неожиданности я тихо присвистнул.
"Да, но с какой стати?" Спрыгнул, задернул штору.
На террасе художник нас даже не представил.
И снова ощутил укол ревности. Вакуум, провал под сердцем.
Кабинка лифта поднималась по стеклянному пеналу. "Второй, третий,
четвертый..." Я сосчитал этажи. На последнем лифт замер, по лестнице
прокатился звук хлопнувшей двери.
Мое воображение нарисовало тусклую лампу и двустворчатые двери. Как
хрустит под ногами выбитая плитка. Вот я протягиваю руку и нажимаю кнопку
звонка. Вот за дверью слышны шаги, это стучат ее шлепанцы. Дверь
приоткрывается, ее глаза - изумленный испытывающий взгляд. Вот она кусает
губы, озирается. Снова смотрит мне в лицо, поправляет на плече маечку. И
отступает внутрь комнаты, впускает меня.