Глава 2

Театральная труппа собралась в холле почти в полном составе и производила грандиозный шум. Впрочем, это совершенно не мешало Сангрите клевать носом. Напротив, ей казалось, что еще чуть-чуть, и она, растолкав ближайшие компании сплетничающих актеров, растянется на полу и будет спать, по меньшей мере, до обеда. За последние десять минут она успела миллион раз пожалеть, что большая часть ее роли в новом мюзикле приходится на второй акт и, пока труппа работает над первым, от ранних репетиций она освобождена. По крайней мере, тогда бы ей не хотелось сейчас спать. Мэтр Фарине был режиссером жутко требовательным и щепетильным и никому не позволял бездельничать на репетициях. Поэтому большинство актеров, в отличие от Сангриты уже получивших свою порцию мучений, пребывали в прекрасном расположении духа и определенно не мечтали о подушке и одеяле.

— Ну, в самом деле, бабушка, зачем ты меня сюда притащила с утра пораньше? У меня репетиция только после обеда!

— Ты же знаешь, дорогая, наш хозяин продал театр какому-то заезжему эльфу и по этому случаю попросил всех собраться, — напомнила Марга Фламмен, кидая на внучку укоризненный взгляд.

— И только ради этого я вылезла из постели! — убито простонала девушка, давно уже выкинувшая из головы слух о том, что театр переходит к одному из остроухих. По большому счету ей было абсолютно плевать, кто будет здесь заправлять. Особой привязанности к нынешнему хозяину она не испытывала, а в работу режиссеров новый хозяин вряд ли полезет. Как-никак, это лучший музыкальный театр города, и они как никто знают, что нужно зрителю. Следовательно, никаких кардинальных перемен им не грозит, и она могла с чистой совестью пропустить торжественную встречу.

— Ты бы все равно дословно и в лицах пересказала мне все, что здесь будет происходить! К тому же, это вполне может оказаться неправдой.

— Ничего страшного, тебе полезно. До обеда мы с тобой еще пройдемся по магазинам. Мне не нравится твое настроение: с тех пор, как ты вернулась, ходишь, словно в воду опущенная. Твой дедушка мне, конечно, объяснил, что Поток для магов очень важен, но нельзя же из-за какой-то магии совсем терять вкус к жизни!

— Я и не теряла… — заикнулась было Сангрита, но бабушку перебить было не так-то просто.

— С этим непременно нужно что-то делать, милая!

И Марга делала. Уже почти полгода она непрестанно пыталась расшевелить внучку, снова вселить в нее радость жизни, но результатами пока была недовольна. Если бы она могла вернуть Сангрите ее способности, она бы это сделала, но, к сожалению, она была всего лишь талантливой актрисой и красивой женщиной, а никак не господом богом.

Сангрита, смиряясь со своей участью, тоскливо вздохнула и посмотрела в окно. На улице вот уже несколько дней безостановочно моросил мелкий осенний дождик. И в такую погоду ее протащат по всем модным магазинам города! Бывшая ведьма и без того не слишком любила ходить за покупками, сегодня же ей и вовсе хотелось упасть на кровать и дремать весь день под стук капель о стекло. Но бабушку не переспоришь: у нее свои представления о том, что полезно ее внучке. Лучше уж воплотить в жизнь ее безумную идею, иначе она обидится, а обижать Маргу Фламмен себе дороже. Пожилая актриса мастерски заставляла собеседника чувствовать себя виноватым и, впоследствии, не менее умело вила из него веревки.

Девушка еще раз оглядела копошащихся в холле людей и вернулась к печальному созерцанию вида за окном. Она, безусловно, любила театр. Ей нравилось здесь работать, несмотря на огромную нагрузку и требовательность режиссеров, несмотря на бесконечные сплети и идиотские театральные приметы, несмотря даже на разных масштабов пакости, которыми в свободное время промышляли конкурирующие актеры. Но театр — это театр, а магия — это магия. Одно другое заменить не может. Связь с Потоком все еще не восстановилась и Сангрита перестала верить, что это когда-нибудь произойдет. Она потеряла эту веру еще полгода назад, в полной апатии вернувшись в Столицу после двухмесячных поисков решения проблемы. Неутешительных поисков, так и не принесших положительного результата.

Возвращение домой тоже сопровождалось своими сложностями. Особенно тяжело было смотреть в глаза дедушке. Будучи известным магом, в душе он безмерно гордился способностями своей внучки и ее же большим потенциалом… Должно быть, ему было бы проще смириться, узнай он, при каких обстоятельствах Сангрита всего этого лишилась. Но об этом было тяжело говорить уже ей, так что история ее знакомства с Шутом стала известна только бабушке, а с той, в свою очередь, было взято клятвенное обещание молчать во что бы то ни стало.

Благодаря Марге, она быстро втянулась в театральную жизнь, но окончательно избавиться от тоски так и не смогла. Время заставило свыкнуться с мыслью, что жизнь изменилась и теперь ее будущее — карьера актрисы. Перспектива, учитывая ее интересы, достаточно привлекательная, но, в то же время, раздражающая своей уникальностью. Сколько Сангрита себя помнила, она умела только колдовать и играть на сцене, так что выбирать было совершенно не из чего. Вот так-то: встретится тебе на пути самонадеянный эльф, искренне считающий, что может творить все, что стукнет в голову… ты, конечно, будешь поначалу возмущаться, но быстро поймешь, что, в общем-то, это действительно так. И молча проглотишь свои претензии, так как угрожать обидчику тебе нечем.

— Друзья мои! Да тише же вы… Прошу тишины! — раздался откуда-то слева голос хозяина театра. Сангрита не видела его за спинами коллег, но он быстро устранил этот нюанс, встав на принесенную кем-то табуретку. Только став выше, он сумел обратить на себя внимание тех, кто стоял в отдалении, и в холле наконец-то воцарилась тишина.

— Друзья мои! Я собрал вас здесь, чтобы сообщить о том, что слух о продаже театра целиком и полностью соответствует истине.

По холлу пробежал шумок. Кажется, кто-то кого-то поздравлял с выигранным пари, кто-то сокрушался на несправедливость жизни и пустой кошелек, а кто-то уже делал новые ставки, на этот раз касательно личности нового хозяина.

— Полностью правдив, говорите? — громко переспросила Марга, делая особое ударение на первом слове.

— Госпожа Фламмен, — покосился на нее мужчина, — если вы намекаете на то, что я продаю театр потому, что заложил в покер дом вкупе с женой и тещей и теперь пытаюсь их выкупить, то вынужден вас разочаровать. Это плоды чьей-то богатой фантазии, а я вообще в покер не играю.

— Я в вас не сомневалась, — обворожительно улыбнулась в ответ актриса и, повернувшись к костлявой матроне, что стояла рядом, добавила: — А ты мне должна пять золотых.

— Можно подумать, он тебе так и признается! — презрительно фыркнула проигравшая сторона, но кругленькую сумму все-таки отсчитала.

— Бабушка, ты гениальна по части выигрывания пари на идиотские темы, — усмехнулась Сангрита, наблюдавшая за этой сценой со стороны.

— Учись, пока я жива! — хмыкнула Марга, пряча монеты в свой кошелек.

— Ну, полноте! Перестаньте превращать театр в казино, я еще не закончил! — снова воззвал к вниманию бывший хозяин театра, и актеры вновь притихли. — Чтобы никому не пришло в голову выдумывать обо мне всякие глупости, скажу сразу: хоть денег слишком много и не бывает, я ухожу вовсе не по финансовым причинам. Я пятнадцать счастливых лет управлял этим театром, и, поверьте, мне нелегко далось решение вас покинуть. Но пора и честь знать, как говорится. Я стал слишком стар для этой нервной и хлопотной работы. Однако мне хотелось бы передать бразды правления в хорошие руки, поэтому я тщательно выбирал из всех многочисленных претендентов купить мой театр. И, думаю, выбор я сделал хороший. Видите ли…

“Ну, сколько можно растекаться мыслью по древу?” — скучая, подумала Сангрита. Ее всегда поражала способность их бывшего хозяина говорить часами кряду, но так ничего существенного и не сказать.

Пока предмет ее размышлений продолжал с энтузиазмом изливать труппе свои морально-профессиональные суждения, девушка, доселе сидевшая на подоконнике, чуть привстала и кинула нетерпеливый взгляд в сторону оратора. По идее, рядом с табуреткой должен был обретаться новый хозяин. Его-то девушка и пытаясь разглядеть.

Ожидания ведьмы вполне оправдались. Новый хозяин действительно присутствовал, тоже скучал и как две капли воды походил на Шута.

— Спорю, новый хозяин окажется музыкантом, — тихо произнесла Сангрита, ни к кому конкретно не обращаясь. Она явственно чувствовала, как по телу растекается ужас.

— Музыкантом? Чушь, ни один нормальный человек не доверит театр обыкновенному музыканту, да еще и эльфу. Представь, что такой субъект сделает с бухгалтерией! — так же тихо откликнулась женщина, проигравшая Марге пять золотых.

— Ну, может он не обыкновенный музыкант, а очень известный, и хорошо ориентируется за кулисами, — ответила девушка, принимая прежнюю позу.

— Ну-ну, ты еще скажи, что это Вельт Демолир, гениальный виолончелист и самый известный в мире музыки эльф, — саркастически рассмеялась женщина, невольно наводя Сангриту на мысль, что такое очень даже может быть. Представился он ей, конечно, прозвищем, а не настоящим именем. Впрочем, как и она ему. Но если учесть, что он на самом деле виолончелист и считает себя гением… Вполне вероятно, что Шут — и есть живая легенда, путешествующая инкогнито.

— А почему бы и нет? Снова пять золотых? — невинно спросила ведьмочка и мрачно усмехнулась в ответ на ошалелый взгляд бабушки.

— Что за бредовую тему вы выбрали для пари!

— Прекрасная тема, не мешай! Как раз верну себе свой проигрыш, — хмыкнула матрона, а Марга послала Сангрите еще один долгий взгляд, на этот раз укоризненный.

— …итак, господа, я хочу познакомить вас с новым владельцем этого театра, — оратор всласть выговорился и соизволил подойти ближе к делу. — Он стоит рядом со мной и зовут его Вельт Демолир. Думаю, мне не нужно объяснять, кто он такой.

Труппа пребывала в шоке. Отчасти из-за того, что бывший хозяин умудрился-таки закончить свою речь быстро и действительно не стал объяснять то, что и так все знали, но в большей степени, из-за легендарной личности, представшей перед ними. В театре известные люди никогда не были редкостью, особенно если учесть, что и о многих членах труппы слава шла на все Королевство. И, тем не менее… О маэстро Демолире долгие годы почти ничего не было слышно. Изредка он давал концерты, на которые валом шел народ, но не более. Даже слухов почти никаких не было, не говоря уже о достоверной информации о его жизни.

— Ну вот, теперь ты и мне должна пять золотых, — в гулкой тишине констатировала Сангрита, и в холле снова воцарился невообразимый шум. Вновь обсуждались результаты пари, кто-то вслух недоумевал «на кой черт лорду Демолиру понадобился театр», на ходу выдумывались новые сплетни…

— Ты знала! — возмутилась вновь проигравшая женщина. — Не могла не знать!

— Неправда, всего лишь догадывалась, — оскорбилась Сангрита, чувствуя на себе чей-то пристальный взгляд. Чей — не трудно было догадаться.

Девушка скосила глаза в сторону Шута и убедилась, что он действительно внимательно ее рассматривает. Ну что ж, он все равно бы ее заметил: не сегодня, так в другой день. Даже лучше, что это случилось сразу. По крайней мере, ситуация не так нелепа, как могла бы быть.

— Скажи, что все не так, как я подумала! — потребовала Марга, когда обиженная спорщица отдала Сангрите золотые и отошла. — Ты же не хочешь сказать, что… что лорд Демолир и тот эльф….

— Я вообще об этом говорить не хочу, — тяжело вздохнула девушка, пытаясь представить свою дальнейшую работу в театре во главе с маньяком-извращенцем. Получалось весьма безрадостно. Заметив же, что бывший хозяин что-то рассказывает Шуту, изредка кивая в их с бабушкой сторону, она соскочила с подоконника и мягко, но настойчиво потащила Маргу к выходу.

— Пошли отсюда, пока никто не додумался официально нас с ним познакомить.

— Умница! — чуть ли не с отеческой гордостью воскликнул мэтр Фарине и окинул Сангриту умиленным взглядом.

Та пробормотала в ответ какие-то слова благодарности, убрала из кресла гигантский букет роз, подаренный зрителями, и бессильно рухнула на его место.

— Зрители до сих пор аплодируют стоя, я восхищен, вся женская половина труппы беснуется от зависти… Ты превзошла саму себя!

— Здорово, — односложно протянула девушка, выражая одним словом и бешеный восторг по поводу удавшейся премьеры, и слезы счастья от зрительского признания, и настойчивое желание повиснуть на шее у обычно сварливого режиссера. Он безжалостно мучил актеров, но довел-таки мюзикл до совершенства. Безусловно, если бы два часа адски сложной работы на сцене оставили силы на что-то, кроме апатичного сидения в кресле, она бы с беспечным удовольствием носилась по театру, горланя веселые песенки и вызывая у окружающих недоуменный вопрос, что она пила. Но даже членораздельно отвечать счастливому Фарине было лень, что уж говорить обо всем остальном.

Режиссер все разливался хвалебными монологами, а Сангрита медленно приходила в себя от осознания собственного успеха. Это была ее вторая премьера и первая большая роль. Работа над мюзиклом стала тем лекарством от печали, которое так долго для нее искала Марга. Она захватила ее с головой и не оставляла времени даже на мысли о чем-то постороннем. Наверное, именно поэтому она сравнительно легко свыклась с постоянным присутствием Шута в театре. Тот же, казалось, был везде и всюду. Он беззастенчиво совал свой нос во все, что цепляло его внимание, а уж чем-чем, но невнимательностью его попрекнуть не мог никто. Конечно, его постоянный контроль над любой деятельностью не мог не действовать на нервы, но способа избавиться от этой проблемы Сангрита не видела. Вернее, один способ все-таки был, но воспользоваться им девушка не решалась. Она, бесспорно, могла сообщить властям, что Вельт Демолир вот уже сто лет как является оборотнем и тщательно это скрывает… Могла, но вот так запросто послать живого человека на верную смерть? Оборотни по законам Королевства считались нечистью, прав никаких не имели и, как опасные для общества существа, подлежали уничтожению. Что ни говори, надежный способ избавиться от навязчивого начальника… и все же что-то ее останавливало. Да, он мерзавец и эгоистичная сволочь, он принес ей много несчастий и почти что сломал жизнь… но он ведь даже не помнит о том, что разболтал ей свою тайну! Было бы жестоко вот так с бухты-барахты отправлять его на костер. Да и как виолончелисту ему цены нет. До личного знакомства ей даже очень нравились его произведения.

— Знаешь, я долго думал о том, что ставить дальше… И сейчас пришел к выводу, что нужно подобрать пьесу, в которой можно было бы дать тебе главную роль, — неожиданно заявил Фарине и выжидательно уставился на Сангриту, пытаясь предугадать ее реакцию.

— Главную? — ошалела девушка от открывшейся перспективы. Работать в театре всего-то чуть больше полугода и так высоко подняться! — Это… это просто замечательно!

— Ты согласна? Чудесно, — удовлетворенно хлопнул в ладоши режиссер и приземлился в соседнее кресло, явно настроенный на долгий и серьезный разговор. — Кстати говоря, маэстро Леттер не так давно подсунул мне свою новую оперу. И он настоятельно меня просил отдать главную героиню тебе. Я по началу отнесся к его просьбе скептически… но теперь склонен с ним согласится, тебе вполне по силам сыграть революционерку.

— Мэтр Фарине, да вы с ума сошли! Это новое творение Леттера фурор, бесспорно, произведет, но положительную оценку сможет получить разве что в Лохбурге, — праведно возмутилась девушка, не понаслышке знавшая о последней опере своего друга-композитора. В плане сочинения музыки Филипп был безмерно талантлив, театры охотно заказывали у него оперы, балеты и мюзиклы… Но если он брался делать что-то на собственный сюжет, даже краткое содержание внушало ужас. На этот раз маэстро вдохновила история неудачной, так называемой «Грязной», революции, произошедшей пару веков назад. Грязной ее назвали потому, что бунтовала, по большей части, нечисть, которой в то время было значительно больше, чем сейчас. Убив тогдашнего короля, повстанцам удалось захватить дворец, но среди них нашелся предатель, так что уже на следующий день их верхушку арестовали, а трон занял законный наследник. Само собой, после этой эпопеи нечисть стали уничтожать еще интенсивнее, чем раньше и нигде им особенно не сочувствовали. Нигде, кроме Лохбурга, города — рассадника анархии и беззакония, где каждый третий был не в ладах с законом. Эта ситуация сохранялась до сих пор, поэтому в успехе оперы Сангрита очень сомневалась, хотя по просьбе друга и сама приложила руку к ее написанию.

— А, так он тебе уже показывал “Грязную революцию”? — как-то даже разочарованно поинтересовался режиссер: сюрприза не получилось.

— Еще бы, я сама писала к ней либретто! И, наверное, зря, — проворчала девушка, у которой так и не укладывалось в голове, что ЭТО можно ставить в Столице.

— Ну, тогда все ясно. А я еще удивлялся, как это Леттер умудрился написать приличные стихи! — хмыкнул вновь повеселевший собеседник.

— Мэтр, скажите, что насчет “Революции” вы пошутили! Критики не примут этот ужас!

— Юная госпожа Фламмен, а вам не кажется, что мне, с высоты моих преклонных лет и богатого опыта работы в театре, лучше знать, что можно ставить, а что — нет?! — возмутился Фарине, как всегда переходя на “вы”, когда актеры начинали ему перечить. — Мы живем в цивилизованном мире, где нечисти на сегодняшний день очень мало. А та, что осталась, как вы совершенно верно заметили, проживает в Лохбурге. Но этот город и частью Королевства в полной мере-то назвать нельзя. Этот мегаполис давно уже живет самостоятельной жизнью. Так что “Грязную революцию” мы все-таки поставим. Критики, конечно, могут взбунтоваться, но народ, тем не менее, валом повалит в театр: слишком уж это оригинально и необычно, чтобы пропустить такое зрелище.

— А подборка актеров? Положим, революционерку-предводительницу я действительно смогу сыграть, но где мы будем искать наследного принца? Вы забыли, какую сложную партию для него написал Леттер? Из труппы мало кто сможет спеть ее, выразив все нужные эмоции, а те, кто сможет, не подходят по внешности, их даже грим никакой не спасет, — продолжала гнуть свою линию девушка, в тайне надеясь, что идея с постановкой потерпит сокрушительное фиаско и Фарине возьмется за что-нибудь другое. Конечно, гораздо проще было бы просто отказаться от роли, но делать этого очень не хотелось. Во-первых, главные роли предлагают не каждый день. Во-вторых, Леттер, узнав о ее отказе, смертельно обидится. В процессе написания оперы ему почему-то показалось, что Сангрита просто создана для роли предводительницы и категорически настаивал на том, чтобы ее играла именно она.

— Ну, не такая уж непреодолимая это проблема. Дадим в газеты объявление о поисках актера с нужными данными. Все-таки, это лучший музтеатр Столицы: желающих здесь играть можно лопатой грести. Хотя… — мэтр на секунду задумался и нерешительно выдал: — есть у меня еще одна идея. Может, подключить к работе над “Революцией” нашего хозяина, лорда Демолира? Я слышал, поет он не хуже, чем играет на виолончели. И внешность вполне подходящая. Только нужно будет спрятать его уши: все-таки принц был человеком, а не эльфом. Думаю, маэстро бы согласился.

“О, нет! Нет, нет, нет! Свет клином, что ли, сошелся на этом Демолире?! Чтоб я, вдобавок ко всему, еще играла с ним на одной сцене и распевала дуэтом! Хватит того, что мы и так работаем в одном театре!” — мысленно ужаснулась Сангрита и одарила Фарине хмурым взглядом.

— Зато я не соглашусь.

— Но почему? — удивился Фарине. — В высшей степени глупо не воспользоваться такой возможностью! Иметь под боком замечательного актера и не задействовать его? К тому же, его имя известно в Королевстве даже ребенку и сделает проекту дополнительную рекламу.

— Послушайте, мэтр, вы, без всяких сомнений, правы. И, тем не менее, я против. Никаких Демолиров в нашей опере! В конце концов, имею я, как соавтор, право на капризы?

— С такими капризами мы в жизни ничего не поставим! — гневно сверкнул глазами режиссер. — Я вполне понимаю, что маэстро может тебе не слишком нравиться: о нем вообще в театре спорное мнение. Он субъект очень капризный, обидчивый и с большой придурью. Но для его расы это вовсе не странно, и если мы каждого актера будем отбирать по моральным качествам…

— А, по-моему, его придурь больше напоминает хронический идиотизм. И перестаньте меня уговаривать. Может я и чересчур пристрастна, но работать с ним все равно не стану. Или мы ставим “Революцию” без Демолира, или мы ее не ставим вообще, — холодно ответила девушка, не сомневаясь, впрочем, что Фарине уступит.

И Фарине уступил. Демолир Демолиром, но если он откажет Сангрите, он обидит перспективную актрису, талантливого композитора, а также обожающую свою внучку Маргу, которая тоже занимала в театре далеко не последнее место. А трое обиженных в одном творческом коллективе — это концу света подобно.

— Это новое творение Леттера фурор, бесспорно, произведет, но положительную оценку сможет получить разве что в Лохбурге, — Шут дословно процитировал Сангриту, смакуя каждое слово и любуясь вытянувшимися физиономиями ведьмочки и мэтра Фарине. Так вам и надо, господа заговорщики! Инициатива — это, конечно, хорошо, но и совесть терять не стоит. Мнение главы театра тоже нужно брать в расчет и, уж тем более, не сплетничать за глаза о его “хроническом идиотизме”!

Нет, эта спевшаяся парочка по всем правилам известила его, как хозяина и спонсора, о своей задумке поставить новую оперу маэстро Леттера и даже подсунула материал для ознакомления. Но выглядело это, все же, очень самоуверенно. Само собой, у Фарине нельзя отбирать право голоса в выборе репертуара. Он проработал в театре всю жизнь и как никто знал предпочтения публики. Но и себя лорд Демолир сбрасывать со счетов не позволял. Все-таки, он сюда пришел не банально зарабатывать деньги. Их у него и так хоть отбавляй: десяток театров спонсировать можно. Ему просто хотелось отвлечься от опротивевшей жизненной серости, заняться интересным делом, внести, что ли, в свои будни что-то новое. Он долго не мог решить, куда же именно себя деть и, когда услышал, что столичный музтеатр продается, решил, что это не что иное как его судьба и спасение. Покупка театра, как впоследствии оказалось, была верным шагом. За те два месяца, что он тут находился, кошмары почти прекратили свои еженощные атаки, а сам музыкант с удивлением обнаружил в себе еще действующую способность радоваться жизни.

Театр отнимал абсолютно все его время. Бухгалтерия, текучка кадров, изучение репертуара, эпизодическое посещение репетиций, знакомство с труппой, наконец… Все это увлекало и вселяло безграничную радость… которая тут же угасала при виде его давней знакомой с алкогольным прозвищем.

Театр помогал забыться лучше, чем Чудо-порошок или спиртное, и не меньше затягивал. Но один только мрачно-настороженный взгляд Сангриты действовал отрезвляюще и, казалось, даже вызывал похмелье. Если сны были постоянным напоминанием о некогда испытанном им, но очень хрупком счастье, то эта неодобрительно настроенная ведьма стала не менее живучей памятью о долгих годах самокопания, бесцельных скитаний по миру и бесконечных страданий о былом. От первой проблемы он, хвала небесам, избавился, но вторая пока что ставила в тупик.

Сначала он хотел попросту уволить вечно мельтешащую перед глазами девчонку, но это грозило ему достаточно неприятными последствиями. Во-первых, за какие-то полгода она успела влюбить (насколько это вообще возможно в театре) в себя весь коллектив, сдружиться со знаменитым композитором и стать любимицей главного режиссера, а значит ее уход не пройдет незамеченным. Во-вторых, рядом с Сангритой постоянно обреталась Марга Фламмен. Учитывая темпераментность этой женщины, можно было не сомневаться, что в случае чего она устроит скандал на всю Столицу и, вполне возможно, уйдет следом. Разбрасываться примами направо и налево Шут не мог себе позволить. И в-третьих, Сангрита действительно унаследовала от Марги уникальные актерские данные. Пусть гордость и не позволяла произнести это вслух, но она действительно была для театра ценным приобретением. Что, впрочем, не помешало маэстро Демолиру в полной мере продемонстрировать свою обидчивость и вредность и убить на корню затею с постановкой “Грязной Революции”.

Как-то раз, проникнувшись желанием поздравить Фарине с удачной премьерой, он забрел в его поисках прямиком под дверь гримерки Фламмен-младшей. Именно там его тонкий музыкальный слух и уловил преинтереснейший разговор искомого лица с хозяйкой комнаты. Речь шла о небезызвестном маэстро Леттере, его новой опере, а под конец и о самом лорде Демолире. Причем содержание последней части не радовало совсем.

— А поскольку живем и работаем мы все-таки в Столице, то и ставить будем что-нибудь соответствующее месту, — самодовольно закончил Шут и окинул сидящую в его кабинете парочку испытующим взглядом.

— Признайтесь, милорд, вы знали о «Революции» еще до того, как я рассказал вам о ней! — первым начал возмущаться Фарине.

— Многоуважаемый мэтр, вам ли не знать, что в театре даже у стен есть уши? — вкрадчиво спросил эльф, заставляя режиссера оставить претензии при себе. Никто ведь не тянул его за язык, когда он без капли стеснения рассуждал о сомнительных моральных качествах начальства, верно?

— Ну, раз уж у нас такая хорошая акустика, то вы, должно быть, в курсе моего мнения об этой опере, маэстро? — на этот раз сдержанно, с прохладцей в голосе ответил вопросом на вопрос режиссер.

— Да-да, насколько я знаю вы высоко оцениваете это произведение, — невозмутимо подтвердил эльф.

— И?

— К чему вы клоните, мэтр?

— То есть вы хотите сказать, что для вас мое профессиональное мнение — пустой звук?! — снова взорвался Фарине. Он тоже был человеком гордым и, плюс ко всему, необыкновенно сварливым. Впрочем, он мог себе это позволить: в конце концов, хорошие режиссеры на дороге не валяются. Прежний хозяин чрезвычайно его ценил, он вообще с большим уважением относился к профессионалам в своем деле. Посему, до прихода Шута мэтр вертел театром, как хотел и, что тут скрывать, многим это было на руку. Например, Сангрите. Главный режиссер ей понравился уже с первого знакомства, хоть иногда его характер и заставлял лезть на стену. В любом случае, ум и организационные способности Фарине она ставила гораздо выше управленческих качеств законных владельцев театра, что старого, что нового.

— Ну что вы, мэтр, я вас очень ценю. Так что давайте не будем ссориться по пустякам. Поставьте что-нибудь другое, из классики, например. И, очень вас прошу, осмотрительнее подбирайте актеров. Юную госпожу Фламмен, бесспорно, есть за что похвалить, но не кажется ли вам, что для главной роли у нее пока маловато опыта?

Последняя фраза, по большей части, ориентировалась на Сангриту, которая, что странно, сидела с непроницаемо-задумчивым лицом и за всю их беседу не проронила ни слова. Это, в понимании Шута, было в высшей степени необычно, так как за время их знакомства ни одна его колкость не осталась без такого же колкого ответа. У девушки вообще была привычка вставлять свои пять медяков всюду, куда, по ее мнению, они могли пролезть. Что ни говори, но суть у рыжей ведьмочки была действительно ведьминской, и от этого молчаливого спокойствия становилось даже жутко.

К сожалению, тонкий намек на то, что некоторым молоденьким актрисам лучше не совать свой прелестный носик не в свои дела, промахнулся мимо цели и возымел совсем другое действие.

— Вы хотите увидеть на сцене что-нибудь из классики? — Фарине встал с кресла и, собираясь уходить, окинул главу театра гневным взглядом. — Очень хорошо, вы получите желаемое. Но учтите, раз моим методам и моему вкусу вы не доверяете, то всю подготовительную работу, то есть подборку пьесы, актеров, декораций и костюмов, делайте сами. Консультируйтесь у гримеров, художников, у других режиссеров, если хотите… Не знаю, как вы это будете делать, меня эта сторона вопроса не волнует. А я, так и быть, буду молча работать с тем, что вы мне предоставите. И посмотрим, что из этого получится.

— Мэтр, не валяйте дурака. Вы бы слышали, как бредово звучит со стороны то, что вы только что сказали, — покачал головой Шут, как нельзя точно подмечавший идиотизм в поступках других, но не замечавший его за собой.

— Нет уж, милорд! Я признаю за вами, как за владельцем театра, право диктовать репертуар, но учить меня работать не позволю никому! А теперь позвольте откланяться.

Выходя, режиссер послал еще один гневный взгляд — Сангрите. Мол, не капризничала бы по поводу кандидатуры Демолира, все прошло бы гладко. Сангрита, правда, на этот взгляд никак не отреагировала и, казалось, мыслями пребывала далеко отсюда.

— Вас, госпожа Фламмен, я тоже не задерживаю, — раздраженно заявил Шут, уже предвкушавший веселый период жизни. Насколько он знал старого маразматика Фарине, слов на ветер тот не бросал. Да еще эта рыжая девчонка сидит здесь как в собственной гостиной. Хоть бы возмутилась, как обычно! По крайней мере, это его здорово развлекало. И какая нелегкая ее вообще принесла в театр? Шаталась бы дальше по Королевству, совершенствуясь в магических фокусах и искусстве убивать нечисть!

Сангрита подарила маэстро долгий внимательный взгляд, как будто что-то для себя решая, и ушла, подозрительно мирно попрощавшись.

“А может ее все-таки уволить?” — тоскливо подумал Шут и, снова не придя к определенному решению, уткнулся в бухгалтерию.

— Ничего себе, а солидные нынче оборотни пошли! Звукоизоляционное заклинание высшего уровня, да еще и на всю квартиру! Представляете, сколько денег нужно, чтобы повесить эту вещицу на такие хоромы?! — поразился голос за дверью. Голос был молодой и сочился неподдельным интересом ко всему вокруг.

“И что, спрашивается, в моей квартире делает это юное магическое дарование?” — без особой радости подумал Шут. Последние пять минут он стоял под собственной дверью и прислушивался к происходящему дома. А происходило там много чего интересного! Как выяснилось из подслушанного разговора, в его прекрасной и обожаемой (каковым, впрочем, было все его имущество) столичной квартире засел квартет каких-то непонятных личностей. Они без всякого стеснения пили кофе, аромат которого ощущался даже на коридоре, и бурно обсуждали просто неприличное, по их мнению, богатство хозяина. Двое из незваных гостей были магами, похоже, учитель с учеником, а теперь еще оказалось, что все они откуда-то знают его тайну. И это при том, что он уже лет пятьдесят никого в нее не посвящал!

Хамоватая четверка, с удобством устроившаяся в его доме, вызывала противоречивые чувства. Первым желанием было немедленно ворваться в квартиру и вытолкать взашей наглых типов, однако музыкант, против обыкновения, предпочел послушать разум, а не сердце и навострил уши на лестничной площадке.

— А скоро это эльфийское лордство здесь вообще появится? Может, стоило оставить кого-нибудь на конюшне? Еще не поздно это сделать, — снова послышался голос за дверью. На этот раз говорил зрелый мужчина.

— Не надо, еще спугнем. Он ведь даже не догадывается о нашем визите. Думаю, по прошествии ста лет оборотничества, он не так осторожен, как новички. Мол, не схватили сразу, не схватят и сейчас. Посторонние внизу могут вызвать ненужные подозрения, а так он сам зайдет в квартиру: тут-то мы его и возьмем.

— Логично, в принципе. Но я все равно беспокоюсь. Многолетнюю, опытную нечисть ловить ой как трудно.

— Вы бы лучше замолчали, — тихо вмешался в диалог старческий голос. Наверное, старший маг. — Оборотни обладают тонким слухом, а этот еще и музыкант. Как бы он нас не заметил раньше времени. И кофе, кстати, тоже уберите. Не могли найти что-нибудь менее пахнущее!

В квартире воцарилась относительная тишина, а через какое-то время исчез и дразнящий аромат кофе. Шут же застыл в одной позе, чувствуя, как конечности немеют, священный ужас растекается по телу, а в голове бешено пульсирует односложное «Как?!». Сто лет он прожил без каких-либо проблем с полицией! Нет, всякое, конечно, случалось, но что-что, а свое волчье альтер-эго он всегда скрывал тщательно. На его столичной квартире даже стояло звукоизоляционное заклинание и повышенная магическая защита окон и входной двери, чтобы в полнолуние он мог превращаться, не опасаясь, что соседи, испугавшись, поднимут шум.

И все же, как? Он был предельно осторожен и никому ничего не говорил!

Осознав, что еще немного, и он тронется умом, Шут сорвался с места и стремглав кинулся вниз, к конюшне. Взять Дефекта и убегать! Бросать все… хотя, что у него теперь вообще есть? Власти знают, что он оборотень, а значит у него больше нет ни дома, ни денег, ни театра, ни имени… ни права на жизнь. Официально Вельта Демолира признают погибшим век назад, подождут для проформы еще полгода и если родственники не объявятся (а они не объявятся по причине своего отсутствия в природе), древнейший род Демолиров бесследно исчезнет, поместье перейдет в другие руки… А театр! Как же его прекрасный театр, которому он посвящал все свое время?! Забавно, сто лет он мечтал о смерти и даже не сопротивлялся бы, попытайся полиция его схватить. Теперь же умирать не хотелось. Но хотелось с садистским удовольствием убить того, кто подчистую разрушил его только начавшую налаживаться жизнь.

К счастью, Дефект по обыкновению изводил конюха, и расседлать его пока не успели. Хвала небесам хоть за это!

Конь галопом нес его в неизвестность… в прямом смысле слова. Управлять им не было никакого желания, да и куда ехать и что делать эльф не представлял. Вот и все, лорда Демолира больше нет. На этот раз окончательно. А он — снова Шут, бродячий музыкант… нет, уже не с туманным прошлым. Вообще без прошлого. Без прошлого и с сомнительным будущим.

— Что сделано, то сделано, Агата. Я, честно говоря, не понимаю, в чем проблема, — устало произнесла Марга, отворачиваясь от зеркала.

— Честно говоря, я и сама не понимаю, — неохотно сообщила Сангрита и посмотрела в окно. Было поздно, и на улице ничего интересного не происходило. Как и последние два месяца, погода стояла дождливая, и даже романтично настроенных прохожих, привыкших к вечерним променадам, не было видно. Должно быть, они вняли гласу разума и решили, что романтика романтикой, но подхватить простуду холодной осенней ночью — не самая радужная перспектива. Девушка просверлила мостовую задумчивым взглядом и, так и не отыскав на ней что-либо для себя познавательное, снова взглянула на бабушку.

Та сидела с расческой в руках и не менее задумчиво смотрела на Сангриту.

— Ты ведь хотела этого и сделала все сознательно. Так чего беспокоиться? Проблема решена, забудь и радуйся жизни, — нерешительно, словно сама сомневалась в правильности своих слов, сказала актриса и, снова отвернувшись к своему отражению, провела расческой по таким же рыжим, как у внучки, но с нитками седины, волосам.

— Да, теперь, наверное, все будет проще, — согласилась Сангрита, скорее пытаясь убедить в этом себя, чем выражая четкую, сформировавшуюся точку зрения. Получалось плохо. Девушка снова перевела взгляд на покрытое каплями стекло и, потягивая виски со сливками, медленно, заодно приводя мысли в порядок, заговорила:

— Понимаешь, иногда приходит в голову, что может зря я так. Слишком все это жестоко и необратимо. То есть, когда он меня изнасиловал… У меня ведь еще есть возможность забыть это со временем. И магия тоже… Вряд ли она вернется, но у меня ведь еще есть театр, правильно? Конечно, это все больно, но я знаю, что смогу найти в себе силы смириться и жить дальше. То есть, моя жизнь все равно осталась моей жизнью, просто будущее у нее другое. А у него я, получается, забрала ее полностью. Теперь в полиции знают, что он оборотень, а у нечисти нет права даже на жизнь.

Положив расческу на туалетный столик, Марга встала, подошла к бару и тоже смешала себе виски, только не со сливками, а с содовой. Отпив глоток, актриса помолчала еще немного, собираясь с мыслями, и честно сказала:

— Я понятия не имею, правильно ли ты поступила, дорогая.

— Что, совсем ничего сказать не можешь? Ну, скажи тогда, хотя бы, что я сентиментальная идиотка и забиваю тебе голову ерундой. Может тогда меня перестанет мучить совесть?

— Чтобы она мучила меня за то, что необоснованно тебя успокоила? — оскорбилась Марга. — Нет уж, благодарю. Пойми, это все-таки очень спорный вопрос. Если посмотреть с одной стороны, то ты самым подлым образом выдала чужую тайну и разрушила своему эльфу жизнь. А посмотришь с другой стороны, то вроде бы никто не тянул его за язык, когда он по пьяни выбалтывал тебе подробности своей жизни. Да и сам он причинил тебе столько вреда, что вся жалость к нему бесследно испаряется. Не знаю… но, в любом случае, ты уже не можешь ничего изменить, так что лучше забудь. Ну, судьба у него такая.

Повисло молчание и женщины, потягивая напитки, углубились в собственные невеселые раздумья.

Добродушная и романтично настроенная Марга искренне считала лорда Демолира эльфом хоть и не совсем вменяемым, но не злым, и полагала, что в глубине души он просто не может не симпатизировать ее внучке. Как там было на самом деле, мог знать разве что сам Шут, но пока симпатия проявлялась только в виде однократного изнасилования, однократной пьяной исповеди и многократных придирок по пустякам.

Саму Сангриту эльф ощутимо раздражал, да и таким уж хорошим она его не считала. Самодовольным, надменным, капризным, вредным, расчетливым, хитрым, безнравственным, иногда в своей неуравновешенности даже забавным… но добротой от него уж точно не пахло. Надо бы, наверное, радоваться, что избавила мир от такого аморального субъекта, но счастье что-то не спешило с визитом. Сомнения, сомнения, сомнения… сомнения в правильности совершенного поступка не давали покоя. Когда она, в молчаливой ярости, выходила из кабинета Демолира, где с треском и грохотом разбилась уже окрепшая надежда поставить “Революцию”, где мелкий каприз какого-то самовлюбленной эльфа почти что сровнял с землей все ее головокружительные перспективы, тогда принятое решение сдать оборотня властям казалось единственно верным. Обуреваемая эмоциями, она еле дождалась следующего дня, чтобы подбросить в полицию анонимное письмо о страшной тайне одного небезызвестного виолончелиста. Теперь же ее обуревала сентиментальная жалость, на фоне которой все обиды стали казаться мелочными и совсем неважными. Глупо, конечно… но поделать с этим Сангрита ничего не могла, равно как и не могла что-либо исправить.

— Я пойду к себе, спокойной ночи, — устало сказала девушка. Одним глотком она допила остатки коктейля и, соскочив с подоконника, направилась к дверям.

— Спокойной ночи, — грустно ответила Марга, устраиваясь с книгой в ближайшем кресле.

Сангрита вышла в коридор и, прикинув все «за» и «против», направилась все же не к себе, а в сад. Спать абсолютно не хотелось, и, кроме собственных нравственных колебаний, в голову ничего не лезло.

Ночная тишь ничего утешительного тоже преподнести не смогла. Кутаясь от холода в плащ, ведьмочка тоскливо смотрела на очертания голого куста сирени в тусклом свете фонаря. И на улице ни души… Почувствовав вдруг жгучее желание выпить что-нибудь покрепче, девушка хотела было вернуться в дом и снова пошарить в баре, но тут же передумала. Бабушку беспокоить не хотелось, а дедушка уж точно не одобрил бы идею пить с собственной внучкой. Кроме того, Сангрите не хотелось банально напиваться. Ей хотелось медленно и со вкусом потерять голову за приятным философским разговором. Вот только философские разговоры с прекрасно ее знающим дедушкой были чреваты самыми неожиданными догадками с его стороны о тех нюансах жизни Сангриты, которые ей во что бы то ни стало хотелось скрыть.

Итак, потрепать языком было не с кем. Впрочем, так просто сдаваться ведьма не желала и, чувствуя, что стоять на одном месте больше невмоготу, двинулась прочь от дома. Что называется, куда глаза глядят. Глаза же имели вполне определенную цель: найти какую-нибудь симпатичную вывеску ночного бара.

Поначалу ей не везло. Причина была проста как табуретка: она жила в квартале магов, а пьяный маг — это, как минимум, локальное стихийное бедствие. Оставалось лишь исследовать на этот счет какой-нибудь из соседних районов, чем девушка и занималась, когда ее едва не затоптал неожиданно вынырнувший из-за угла всадник. Тот, видимо, тоже сладкому сну в собственной постели предпочитал полуночные поиски приключений на больную голову.

— Вы меня чуть не убили! — сердито воскликнула Сангрита, успевшая отскочить в последний момент и только поэтому избежавшая смерти под копытами галопирующего монстра.

— Смотреть надо, куда идешь, — мрачно сообщил знакомый голос по логике вещей давно схваченного полицией эльфа. Конь резко остановился, всадник спешился, и девушка имела спорное удовольствие убедиться, что объект ее недавней жалости жив, здоров и пребывает в обычном для него недовольном настроении.

— А… а что ты здесь делаешь? — осторожно спросила ведьмочка, не зная, радоваться ей этой встрече или по привычке ужасаться. Но встреча была настолько неожиданной, что девушка даже забыла по обыкновению сказать что-нибудь едкое.

— Гуляю, — все так же хмуро ответил собеседник. Казалось, он был чем-то обеспокоен… хотя, сколько его помнила Сангрита, он всегда был погружен в какие-то дела и, что вполне естественно, волновался об их выполнении. Вряд ли сегодняшний день мог стать исключением. Скорее даже наоборот, ведь Фарине сдержал слово и, с недавнего времени, в знак протеста занимался одними репетициями. С бесконечными же мелкими театральными проблемами как, например, нехватка балетных пуант, нереалистичные декорации, не вовремя охрипающие примы и капризы актеров, все бежали непосредственно к главе театра. У того, с непривычки, голова шла кругом.

И все же… с мрачно-решительной физиономией нестись куда-то среди ночи? Если б все так гуляли, социум стал бы совершенно неприемлемым для жизни.

— И давно ты так… гуляешь? — продолжила допрос девушка, так и не разобравшись, знает он о том, что пребывает в розыске, или же нет.

— И откуда такая трогательная забота о моей неблагодарной персоне?! — издевательски протянул эльф. Что ж, одного у него было не отнять: в любой ситуации он оставался собой, то есть все таким же невыносимым мерзавцем. — Достаточно давно, чтобы понять, что нахожусь не в самом благоприятном районе города. А вот что почти невинная девица из приличной семьи делает в местном филиале Лохбурга?

— Ищет ночной бар, — честно ответила Сангрита, с досадой осознавая, что действительно в своих поисках забрела в какие-то трущобы и, вполне возможно, сейчас услышит нудную лекцию о том, что искать ей здесь нечего.

Но Шут как всегда оказался непредсказуем и, со словами “отлично, пошли выпьем!”, схватил девушку за руку и потащил ко входу в приземистое здание с аляповатой вывеской “Троллья тропа”. Выглядело оно так, словно его действительно строили тролли. Скорее всего, в стельку пьяные и от природы косоглазые.

— Эй, я сказала ночной бар, а не притон отбросов общества! — возмутилась ведьмочка, брыкаясь, упираясь и всячески пытаясь вырваться. Однако хватка у эльфа была крепкая, и отпустил он ее только внутри.

— Псих, куда ты меня притащил! — гневно сверкнула глазами Сангрита, усаживаясь за исписанный ругательствами столик.

Шут обвел глазами неприглядный зал и несколько соответствующих обстановке компаний.

— Черт его знает… Надо полагать, в притон отбросов общества, как ты совершенно верно подметила.

— Тише, придурок! Не у себя на кухне сидишь! Сейчас эти отбросы устроят нам такие матерные арии и балет с кинжалами, что нашему театру такое представление и не снилось! — вполголоса отчитала девушка эльфа, завидев недобрые взгляды из-за соседнего столика. Словосочетание “отбросы общества” в устах Шута им явно не понравилось.

Однако возможность драки пересекло появление официанта. Это был огромных размеров и явно не обезображенный интеллектом шкаф, являвший собой стремление хозяина заведения сэкономить на охране.

— Что вам нести? — без всяких прелюдий вежливости пробасил мужчина, остановившись с равнодушной миной около их столика. Меню здесь явно не полагалось. Сангрита печально вздохнула, но наживать упреками неприятности не стала.

— Смешайте мне виски, — попросила она, решив не экспериментировать с комбинированием различных напитков и пить то же, что и дома.

— Содовой и льда нет.

— Смешайте со сливками.

— Дамочка, я похож на вашего личного повара? — осклабился в тридцать два гнилых зуба бугай.

— Ну, принесите тогда просто виски! — повысила голос ведьмочка, чувствуя настойчивое желание придушить хама голыми руками.

— Так бы сразу и сказала. Виски так виски, а этому что? — собеседник махнул рукой на Шута, что с философским вниманием наблюдал за развернувшейся сценой и не вмешивался в диалог.

— А этому налейте что-нибудь на свой вкус, — ехидно ответила девушка, озадачив официанта и заодно сделав мелкую пакость эльфу. Что ему принесут, она даже не представляла, но пить это будет однозначно невозможно.

— Ты хочешь, чтобы меня отравили? — поинтересовался Шут, когда официант удалился.

— Неплохо бы.

— Я почти гений, блаженных нельзя обижать, — с налетом печали и, похоже, совершенно бездумно произнес эльф привычную фразу.

— Я тебе уже говорила, что они плохо заканчивают?

— Говорила. И была абсолютно права.

Сангрита хотела было уточнить, к чему было последнее утверждение, но в этот момент вернулся официант, и ее внимание отвлек стакан с мутно-коричневой жидкостью, лишь отдаленно напоминающей виски. Ее спутнику, впрочем, повезло еще меньше.

— И что же это за произведение искусства? — поинтересовался Шут, пристально разглядывая стоящий перед ним стакан с насыщенно-фиолетовой бурдой. Больше всего это напоминало чернила, в которых плавали какие-то зеленые отростки.

— Это наш фирменный коктейль “Троллья фантазия”, — гордо сообщил официант и, пока его, чего доброго, самого не заставили попробовать свой коктейль, удалился.

— О-о… ну, породить такое действительно способна разве что троллья фантазия, — саркастически прокомментировал музыкант и решил воздержаться от пробы. — Надо будет запомнить это место, на случай если решу покончить с собой.

— Фу, ну и гадость… И из чего они делали эту самогонку? — в свою очередь поморщилась Сангрита, попробовав то, что здесь называли виски. На этот раз она была абсолютно солидарна с Шутом.

Разговор оборвался, и повисло молчание. Смешно и нелепо! Посреди ночи она сидит в третьесортном баре и пьет такой же третьесортный неразбавленный виски в компании государственного преступника, который ее изнасиловал и с которым она потом еще работала два месяца. И которого сама же сдала властям. А потом пожалела. Еще глупее!

— А куда ты вообще ехал? — произнесла Сангрита, просверливая взглядом дырку в столешнице. Надежда выяснить, как там у Шута дела в полицией все еще не оставила ее. Скорее наоборот, в натянутом молчании она все громче напоминала о себе.

— Не знаю, — флегматично ответил эльф. Ему на ее надежды и планы было в высшей степени наплевать: делиться впечатлениями от жизни он явно не спешил.

— То есть как, не знаешь?

Невольно Сангрита даже пожалела, что в этот раз ее собеседник трезв и прекрасно себя контролирует. Как же просто с ним было общаться в той деревушке полгода назад! Ну… проще, чем сейчас, по крайней мере.

— Не знаю и все. Ехал, куда дорога приведет. Привела она меня, как видишь, к тебе.

— Ну а если бы мы не встретились? Так бы и несся неизвестно куда?

— Может и несся бы.

— Я тебя не понимаю, — чувствуя, что голова идет кругом, подвела черту Сангрита. Ничего полезного она так и не узнала… ну, разве что окончательно уверилась, что у этого ненормального эльфа точно что-то случилось. Знать бы еще что, и не она ли этому виной!

— А тебе и не нужно ничего понимать, прелесть моя, — как-то гадостно и подозрительно вдруг улыбнулся Шут. — Так уж и быть, скоро я тебя оставлю, пойду домой… Ты, наверное, думаешь, что мне давно пора?

— Да, пожалуй, именно так мне и кажется, — утвердительно пробормотала девушка, чтобы поддержать разговор. Между тем, она судорожно размышляла, как бы так предупредить эту неблагодарную сволочь об опасности, не выдавая себя. Его ведь наверняка уже ждут дома! Достать разрешение на проникновение в квартиру ничего не стоит, если в ней живет нечисть. Чтобы выписать подобную бумажку и пяти минут не потребуется!

— А мне вот кажется, что ты мне врешь. И куда делись ваши актерские таланты, милейшая госпожа Фламмен? — с фальшивой мягкостью, за которой четко ощущалось что-то недоброе, произнес музыкант, внимательно разглядывая собеседницу.

У той же, казалось, сердце упало куда-то в район желудка и начало медленно перевариваться. За своими моральными колебаниями она и забыла, что напротив сидит далеко не самый глупый представитель эльфийской расы. Не говоря уже о том, что в силу жизненных обстоятельств он был крайне подозрителен и внимательно за ней наблюдал.

Интересно, как у маньяков-извращенцев принято расправляться со злопамятными жертвами?

Кажется, пришло время пускать в ход пресловутые актерские таланты.

— И в чем же заключается эта ложь? — с неподдельным любопытством спросила ведьмочка, немедленно взяв себя в руки.

— В чем она заключается? — задумался, казалось, музыкант. — Наверное, в полном смысле этого слова ее и нет. И, тем не менее… тебе прекрасно известно, что в моей квартире уже битый час дежурят представители властей с вполне определенным намерением арестовать меня по обвинению в принадлежности к нечистой расе. Будешь отнекиваться?

— Что?! О господи, с кем я связалась! Слушай, тебя может в чем-то и обвиняют, но это явно твои проблемы, а не мои. Я вообще не понимаю, зачем ты мне все это рассказываешь, — жестко отрезала Сангрита, всем своим видом показывая, что к его бредням она не имеет никакого отношения.

— Надо полагать, после трех бутылок коньяка и бутылки эля я стал чересчур доверчив и общителен? — с иронией то ли спросил, то ли констатировал эльф и встал со стула. В движениях его сквозило спокойствие и размеренность, но почему-то это внушало скорее страх, нежели облегчение. Шут же обошел стол и, подойдя к девушке со спины, выудил, казалось бы, прямо из воздуха, спицу. Обыкновенную, тонкую, железную спицу.

— Что это? — осторожно спросила ведьма, покосившись на странный предмет в руках эльфа.

— Спица. Отравленная спица, — терпеливым тоном лектора начал объяснять музыкант. — Я не только виолончелист, актер и бывший придворный шут, но еще и фокусник- экспериментатор с обширными познаниями в алхимии. Таких спиц у меня с собой много. Самых разных. Здесь, например, кураре. Конечно, понадобилось немало сил и времени, чтобы достать его, но, тем не менее, я это сделал. Чудесный яд, если хочешь заставить кого-то мучительно умирать. Вызывает паралич нервной системы, а также спазмы мышц и сосудов. Смерть наступает от удушья, при почти ненарушенном сознании. Вот так-то, дорогая. Не думаешь же ты, что без спросу будешь вмешиваться в чужую жизнь и оставаться безнаказанной?

— Сходный вопрос следовало бы адресовать тебе! Не думаешь же ты, что каждая встречная девушка создана для того, чтобы стать для тебя одноразовой подстилкой? — с пробивающейся сквозь страх яростью, поинтересовалась Сангрита и, не теряя надежды выкрутиться, продолжила, — Я смотрю, ты очень любишь продолговатые предметы. Свои спицы ты тоже вставляешь в каждую дырку, или это касается только члена?

Она знала, что наносит собеседнику жесточайшее оскорбление, знала, что каждое слово для него сейчас как пощечина… знала, что ему нечего терять и сотворить он может что угодно… Но ударивший в голову неразбавленный виски в сочетании с врожденным упрямством начисто заглушил робкие призывы инстинкта самосохранения поступать умнее. Тихо сидеть и дрожать от страха?! Ни за что!

— Кстати говоря, на этот раз ты свою палку все-таки убери. Вдруг я не промахнусь, как тогда, в лесу? Придется, конечно, объясняться с полицией, но, думаю, когда они узнают, что спалила я оборотня, меня даже похвалят. Кто станет жалеть нечисть вроде тебя?

Отравленная спица была совсем близко, почти касалась кожи. Шут стоял позади нее и терпеливо слушал всю ее болтовню. Лица его Сангрита не видела, но искренне надеялась, что он примет на веру ее блеф о магии. Убивать же ее он пока не спешил. То ли действительно поверил, то ли обдумывал сказанное, то ли не хотел делать это на глазах у любопытных клиентов «Тролльей тропы», что притихли и внимательно наблюдали за разворачивающимся действом.

Но Шут, как всегда, был оригинален.

— Не ври мне снова, сладкая моя. В театре давно уже поговаривают, что колдовать ты не можешь. Но ты не беспокойся, я тебя сейчас быстренько обеспечу другой карьерой, более тебе подходящей, — так же спокойно, словно и не было этого ушата оскорблений, вываленных на его голову, произнес эльф, резко убрал спицу от горла Сангриты и громогласно осведомился, — Ребята, кому-нибудь нужны десять золотых? Всего-то доставить эту шлюху ближайшему сутенеру. Можете ею даже попользоваться, если хотите. А будет сопротивляться — тем более не церемоньтесь.

С ценой Шут не ошибся. Десять золотых — сумма приличная и нужна была, как оказалось, всем. Да и девчонка симпатичная, ухоженная. Такие, как правило, дорого стоят. Само собой, такую удачу ушлые посетители тролльей забегаловки пропустить не могли.

“Мерзавец, мерзавец, мерзавец… Какой же он мерзавец!” — бешено стучало в мыслях у девушки, пока, с легкого разрешения Шута, один из претендентов на приз не обрушил ей на голову что-то тяжелое, и она отключилась.