"Ночной садовник" - читать интересную книгу автора (Пелеканос Джордж)

1

Место преступления находилось в самом конце И-стрит, на границе парка Форт-Дюпон, в районе, известном как Гринвей, на территории 6-го полицейского участка Саут-Иста.

Девочка лет четырнадцати лежала на траве с той стороны общественного сада, которая была скрыта от глаз местных жителей: загораживали деревья.

В косички девочки были вплетены цветные бусинки. Причиной смерти, по-видимому, стало сквозное огнестрельное ранение в голову. Немолодой полицейский из отдела по расследованию убийств опустился на колено рядом с жертвой и пристально посмотрел на нее, словно ожидая, что она вот-вот проснется. Звали этого полицейского Т.К. Кук. Сержант, имевший 24 года выслуги, думал, и мысли его были далеко не оптимистичными. Ни на самой девочке, ни рядом с ней не было видно крови, только вокруг раны запеклось несколько темных капель. Крови не было ни на ее рубашке, ни на джинсах, ни на кроссовках — одежда и обувь выглядели абсолютно новыми. Кук предположил, что после убийства девочку переодели и только потом ее тело перенесли и бросили здесь.

Болезненно засосало под ложечкой, и он почувствовал, как участился его пульс, а это явно свидетельствовало о том, что «ищейка почуяла след». Когда личность убитой установят, это наверняка подтвердится, но уже сейчас Кук понимал, что она была такой же, как и те, другие. Она была одной из них.

Прибыла оперативная группа по расследованию преступлений. Криминалисты внимательно изучали местность, пытаясь отыскать хоть какие-то следы, но в их движениях была заметна некоторая вялость и читалось предстоящее поражение. Поскольку было ясно, что девочку убили где-то в другом месте, Кук понял — улик не будет. К тому же прошел короткий, но довольно сильный дождь, и кто-то из криминалистов сказал, что убийца сейчас, наверное, довольно посмеивается.

Поблизости от места преступления стояла машина «скорой помощи» и несколько патрульных машин с полицейскими, которые прибыли на место происшествия по вызову. Кроме них у желтой ленты маячила и пара дюжин зевак. Патрульным было поручено сдерживать репортеров и любопытствующих, чтобы не путались под ногами. Начальник детективной группы Майкл Мессина и капитан из отдела по расследованию убийств Арнольд Беллоуз оставили сержанта Кука одного и, о чем-то тихо переговариваясь, прошли под лентой. Офицер отдела по связям с общественностью, американец итальянского происхождения, часто мелькавший на экранах телевизоров, заученными фразами выдавал обычную порцию информации репортеру с Четвертого канала, ушлому парню с подозрительно похожими на парик волосами, фишкой которого была рубленая манера репортажа и драматические паузы между предложениями.

Двое полицейских стояли возле своей машины. Офицеров звали Джуз Реймон и Дэн Холидей. Реймон был среднего роста и среднего телосложения. Холидей был выше ростом и тощий как щепка. Оба они не доучились в колледже, были холосты, обоим едва перевалило за двадцать, и они были белыми. И тот и другой служили в полиции второй год и не считались зелеными новичками, хотя опытными копами их назвать тоже было нельзя. Они уже с определенным скепсисом относились ко всем офицерам, имевшим чин выше сержантского, но циничным отношением к своей работе еще не заразились.

— Ты только посмотри на них, — сказал Холидей, кивнув острым подбородком в сторону старшего детектива Мессины и капитана Беллоуза. — Они даже не разговаривают с Куком.

— Они дают ему возможность делать свое дело, — ответил Реймон.

— Эти канцелярские крысы просто боятся его, вот что я тебе скажу.

Сержант Кук, чернокожий мужчина среднего роста, был одет в желто-коричневый утепленный, непромокаемый плащ, под которым виднелась спортивная куртка в мелкую ломаную клетку. На голове у него красовался широкополый светло-коричневый «стетсон», украшенный шоколадного цвета лентой и пестрым пером. Шляпа полностью прикрывала лысину, но выставляла напоказ торчащие над ушами клочки черных с проседью волос. Нос в форме луковицы и густые темно-каштановые усы дополняли портрет детектива. На его губах редко появлялась улыбка, и только в глазах иногда сверкали искорки заинтересованности.

— Последний бойскаут, — хмыкнув, пробормотал Холидей. — Начальство его не любит, но не пристает. У этого парня раскрываемость девяносто процентов, поэтому он может делать все что угодно.

«Это в духе Холидея, — подумал Реймон. — Выдай результат, и тебе все простят».

У Реймона были свои правила: следуй инструкциям, не рискуй зря, отдай свой четвертак и потом спокойно стриги газон. Он был не в восторге от Кука и вообще не любил индивидуалистов — эдаких «одиноких ковбоев», живых легенд вашингтонской полиции. Можно сколько угодно идеализировать эту работу, но суть не изменится. Это не призвание, это работа.

А вот Холидей был мечтателем, но мечтателем, обладавшим внутренней силой и к тому же вдохновленным 23-м псалмом, о тех, у кого «руки неповинны и сердце чисто».

Холидей начинал пешим патрульным на одной из улиц в Северо-Восточном районе — белый, в одиночку, в «черном» районе. Но он все точно рассчитал и быстро поднял свою репутацию. Холидей помнил по именам даже тех, с кем встретился лишь однажды, он с одинаковой любезностью мог сделать комплимент молодой девице и ее бабушке, мог поддержать разговор о «Пулях»[1] и похвалить «Краснокожих»,[2] разговаривая с парнями, сидящими на крыльце перед домом или ошивающимися у винных лавочек, мог найти общий язык с юнцами, которые, как ему было известно, ступили на кривую дорожку. Местные жители — и те, кто был в неладах с законом, и добропорядочные граждане — чувствовали: Холидей тип еще тот, и ухо с ним надо держать востро, и все же относились к нему хорошо. Энтузиазм этого парня и явная склонность к полицейской работе, по всей вероятности, помогут ему продвинуться по карьерной лестнице выше, чем Реймону. Но лишь в том случае, если сидящий внутри него бес не погубит его.

Реймон и Холидей вместе учились в полицейской академии, но друзьями не стали. Они даже не были напарниками, хотя из-за нехватки патрульных машин в гараже 6-го участка округа им приходилось ездить в одной тачке. Шесть часов совместного дежурства, и Реймон уже уставал от голоса Холидея. Некоторые копы любят компанию и требуют себе напарников, даже самых посредственных. Реймон предпочитал ездить один.

— Я тебе рассказывал о своей девчонке? — начал Холидей.

— Да, — ответил Реймон.

Это не было вопросительное «Да?», это было «Да» с точкой на конце, ставящее конец обсуждению.

— Она фанатка «Краснокожих», — нимало не смущаясь, продолжил Холидей. — Из группы поддержки, они выступают на стадионе Роберта Кеннеди.

— Я знаю, кто это такие.

— Рассказать о ней?

— Думаю, ты уже рассказывал.

— Видел бы ты ее попку, Джузеппе.

Только мать Реймона, злясь или пребывая в сентиментальном настроении, называла его полным именем. Но это было до тех пор, пока Холидей не заглянул в его водительские права. Изредка, после того как Холидей познакомился с его коллекцией грампластинок, он называл его «Виниловый Реймон». Один-единственный раз Реймон пригласил его к себе, и это было ошибкой.


— И грудки у нее славные, — Холидей подагрически задергал руками. — У нее такие большие розовые, как их там называют, венчики, ореолы, помпоны?

Холидей повернулся, на его лице играли блики все еще включенной «мигалки» патрульной машины. Он улыбнулся, обнажив ряд ровных белых зубов, и разноцветные вспышки отразились в его светло-голубых глазах. На его нагрудном именном значке было написано «Д. Холидей», что естественным образом тотчас позволило сослуживцам окрестить его «Доком».[3] К тому же он был кожа да кости, как тот чахоточный стрелок. Некоторые пожилые копы утверждали, что Холидей похож на молодого Дэна Дюрье.[4]


— Ты мне говорил, — повторил Реймон уже в третий раз.

— Ладно. Тогда послушай это. На прошлой неделе я был с ней в баре. В «Констебле», на Восьмой улице…

— Да, знаю я это место.

Раньше, еще до службы в полиции, Реймон часто захаживал в «Констебль». Там можно было взять в долг банку коки, послушать группу «Тайни Деск Юнит», или «Инсект Серферс», или еще какую-нибудь, просто посидеть на заднем дворике под звездами, попить пивка, стрельнуть сигаретку, поболтать с девчонками, которые тогда сильно красились и носили ажурные чулки. Это было после четвертого, и последнего, семестра в колледже в Мэриленде, где он корпел над теорией криминалистики и где решил, что с него достаточно этой оторванной от жизни ахинеи и он уже может делать настоящее дело. Но некоторое время перед тем, как поступить на службу, он еще болтался по барам, покуривал марихуану, иногда махал кулаками и приставал к девчонкам в ажурных чулках. Тогда ему казалось, что он «оступился».

Сегодня вечером, когда он стоял на месте преступления в синей форме с полицейским жетоном на груди и пушкой на широком ремне, рядом с парнем, который несколько лет назад не вызвал бы у него ничего, кроме насмешки, ему казалось, что тогда он был свободен.


— …и тут она мне выдает! Она говорит, что я ей нравлюсь и прочее фуфло, но что она также встречается с одним из «Краснокожих».

— С Джо Джейкоби? — спросил Реймон, искоса взглянув на Холидея.

— Нет, не с этим зверем.

— А с кем тогда?

— С нападающим. Но не с Донни Уорреном.

— Ты говорил, что она встречается с черным нападающим.

— С одним из них, — сказал Холидей. — Знаешь, как они любят белых девчонок.

— Кто этого не знает, — ответил Реймон.

Перекрывая треск установленной в машине рации, донесся голос Кука, который приказал одному из полицейских убрать с места преступления посторонних. Эти слова относились к репортеру с Четвертого канала, пытавшемуся подобраться поближе.

— Долбаный ублюдок, — громко, явно для того, чтобы репортер услышал, сказал Кук.


— Это тот самый, из-за которого убили свидетельницу в Конгресс-Парке. Вышел в эфир и рассказал, что девушка собирается дать показания.

Холидей взглянул на Кука и продолжил свой рассказ:

— Скажу честно, после ее признания у меня появились проблемы, ты понимаешь, о чем я.

— Это потому, что он черный.

— Черт его знает, но мне было трудно забыть о том, что она спала с ним. Я имею в виду, когда мы были в койке.

— Что тебе мешало, ты был не на высоте или что-то вроде того?

— Ну, ты же понимаешь, приятель. Профессиональный футболист… — Холидей, сложив ладонь горстью, красноречивым жестом опустил ее к паху. — У настоящего парня такой и должен быть.

— Это требование Национальной футбольной лиги.

— Да?

— Они и зубы их проверяют.

— Так вот, я говорю, что я обычный парень. Ну, в этом смысле. Пойми меня правильно, когда дойдет до дела, я не подкачаю, но так…

— Короче, к чему ты клонишь?

— Понимаешь, я все время помнил, что эта девчонка трахается с тем парнем, и это все портило.

— И что, ты так просто взял и отпустил ее?

— Такую аппетитную задницу? Нет, я не мог просто так отпустить ее. Ну уж нет, сэр.


Пока парни перебрасывались репликами, какая-то женщина прошла под лентой к телу, тут же ее сильно вырвало. Сержант Кук снял шляпу, рукой протер внутреннюю кромку и громко вздохнул. Потом водрузил свой «стетсон» на место, приладил его на затылок и недовольно огляделся. Повернувшись к стоящему рядом Чипу Роджерсу — белому детективу, он указал на Реймона и Холидея.

— Скажи этим белым юнцам, чтобы они делали свою работу. Это место преступления, здесь никто не должен шляться и тем более блевать, как в кабаке… Если они не в состоянии убрать отсюда посторонних, найди тех, кто может это сделать. Я тут не в игрушки играю.

Реймон и Холидей тотчас направились к желтой ленте и, как положено блюстителям порядка, расположились около нее, стараясь закрыть собой место преступления. Холидей стоял, широко расставив ноги и расслабленно зацепившись большими пальцами за ремень, было похоже, что слова Кука совершенно не задели его. Реймон скрипнул зубами, разозлившись, что коп из «убойного» отдела назвал его «белым юнцом». Раньше, еще когда он рос за пределами округа Колумбия, ему доводилось слышать такие слова, и потом, когда он играл в бейсбол и баскетбол уже в самом городе, он слышал то же самое. Он понимал, что сейчас это было сказано, чтобы оскорбить его, причем считалось, что он стерпит, и он должен был стерпеть, что бесило еще сильнее.

— А как у тебя? — спросил Холидей.

— А что у меня? — не понял Реймон.

— Ты получил сено для своего ослика?

Реймон не ответил. Он положил глаз на одну женщину, она тоже коп, и дай Бог, чтобы все получилось. Но он научился не впускать Холидея в свой мир.

— Колись, приятель, — сказал Холидей. — Я тебе все выложил, теперь твоя очередь. У тебя есть кто-нибудь на примете?

— Твоя сестренка, — сказал Реймон.

Холидей раскрыл рот, и его глаза сверкнули.

— Послушай ты, говнюк гребаный, моя сестра умерла от лейкемии, когда ей было одиннадцать.

Реймон отвел взгляд. Некоторое время слышались только потрескивание и шипенье полицейских раций и шепот зевак. Потом Холидей загоготал и хлопнул Реймона по спине.

— Это была шутка, Джузеппе. Но, черт возьми, как я тебя наколол!


Описание жертвы сверили со списком пропавших без вести в этом районе девочек. Полчаса спустя для опознания на место происшествия привезли отца. В ночи раздался вопль отчаяния.

Жертву звали Ева Дрейк. За год еще двое чернокожих детей, оба из беднейшего района, были убиты и брошены точно таким же образом. Обоих нашли вскоре после рассвета, оба были застрелены в голову, у обоих в прямой кишке были обнаружены следы спермы. Их звали Отто Уильямс и Ава Симмонс. Как и в данном случае, имена жертв одинаково читались слева направо и наоборот.[5] Журналисты тут же окрестили эти убийства «палиндромными». Между собой полицейские называли преступника Ночным садовником.

В то время как отец рыдал над телом дочери, вашингтонцы спокойно сидели в своих домах. Одни смотрели полицейский сериал «Пороки Майами» и, выпивая литры колы, наблюдали за подвигами двух крутых копов, которые успешно вылавливали главарей наркомафии. Другие читали бестселлеры Тома Клэнси, Джона Джейкса, Стивена Кинга и Питера Штрауба или сидели в барах и болтали о слабых перспективах вашингтонских «Краснокожих», возглавляемых Джеем Шредером. Некоторые смотрели взятые в прокате видеокассеты с фильмами «Коп из Беверли-Хиллз» и «Кодекс молчания»,[6] которые на той неделе пользовались самым большим спросом в видеосалоне Эрола. Кто-то потел, повторяя за Джейн Фондой упражнения по аэробике, а кто-то, выбравшись из дома, смотрел последний фильм с участием Майкла Фокса в кинотеатре «Авалон» или «Калигулу» в Джорджтауне, престижном районе города.

Пока современники эпохи Рейгана развлекались, к западу от парка Рок-Крик детективы и криминалисты, не покладая рук, трудились на месте преступления у пересечения 33-й и И-стрит, в окрестностях Гринвея, в юго-восточном районе округа Колумбия. Ни те ни другие не были уверены, что это последняя жертва палиндромного убийцы. На данный момент у них имелась убитая девочка-подросток — один из трех нераскрытых эпизодов — и преступник, возможно, готовящий сейчас новое преступление.

В холодный дождливый вечер декабря 1985 года двое молодых полицейских и среднего возраста детектив из отдела по расследованию убийств находились на месте происшествия.