"Василий Шукшин. Любавины" - читать интересную книгу автора

знаю, чем ты.
Голос Макара звучал тихо, с надеждой. Он держался за сапог брата. Тот
неразборчиво, сквозь зубы, матернулся, толкнул Монголку вперед и исчез в
темноте.
Макар пошел домой с тяжелой обидой в сердце. Влез на полати и затих.
Домой Кондрат явился перед рассветом. Бледный, без шапки... Держался рукой
за левый висок.
Молчком прошел в горницу, попросил самогону.
Емельян Спиридоныч в одном исподнем забегал из избы в горницу - боялся
спрашивать. Он догадался, где был сын.
- Коня потерял, - прохрипел Кондрат.
Отец на мгновение остолбенел, потом снова бестолково засуетился.
- Надо уметывать... По коню могут узнать, - вслух соображал он. - Рубаху
скинь: на ей кровь.
Помог снять рубаху. Нечаянно коснулся раны на голове сына. Тот замычал от
боли.
- Ничо, ничо! - торопил отец. - Кистенем, видно, угодили?
Скомкал рубаху, выбежал с ней в избу, кинул жене. Михайловна развернула ее
и... выронила.
- Господи батюшка, отец небесный... Омеля, тут кровь.
- Сожги.
Михайловна стояла над рубахой и смотрела на мужа.
- Ну что? - Емельян стиснул огромные кулаки, глухо, негромко, чтобы не
побудить ребят на полатях, выругался: - Твою в креста мать. Не видела
никогда? - поднял рубаху, облил керосином и запалил в печке. - Мы с
Кондратом уедем ден на пять, скажешь - к Игнату в гости. Вчера, мол,
вечером еще... нет, днем уехали. Слышишь?
- Слышу.
- Ребятам так же скажи. А если, случай чего, придут, станут спрашивать...
- Емельян притянул к себе жену и, дрожа челюстью, зашипел: - ...ты ничего
такого не видела. Завтра с утра растрезвонь, что Монголку у нас украли.
Поняла?
Он направился в горницу, но вдруг резко обернулся и сказал сипло и страшно:
- Да сама-то веселее гляди! Чего ты, как с того света явилась!
Кондрат, обхватив голову большими руками, бережно качал ею из стороны в
сторону. Останавливался и, склонившись к левому плечу, замирал, точно
прислушивался. Видно, мерещился ему до сих пор легкий присвист страшного
железа на плетеном ремешке. На массивном лбу его мелким бисером выступил
пот.
- Болит?
- Спасу нет.
- Ничо, живой остался. Счас поедем. Отвезу тебя к Игнату - там и отходим.
Емельян Спиридоныч присел на минуту на кровать, замотал длинным веником
бороды и с дрожью в голосе проговорил:
- Кобылу... кобылу-то!.. Золотая была животинка, - смахнул твердой,
потрескавшейся ладонью слезу, уронил на колени тяжелые руки, докончил
шепотом: - Ах ты, господи... Нет уж, видно, не умеешь - не берись, - был
он сейчас огромный, взъерошенный и жалкий. Спросил: - Как получилось-то?
- Потом, - выдохнул Кондрат, с трудом разнимая побелевшие от боли губы. -
Трое их было. Обрез вышибли - и... чем-то по голове.