"Унтер-офицер Штукатуров. Дневник Штукатурова " - читать интересную книгу автора

Слово", в которой прочитал негодующую статью Немировича-Данченко под
заглавием "Дыхание Анти-христа" по поводу применения удушливых газов нашим
противником-немцем. В девять часов, пошел к коменданту, чтобы добиться своей
отправки.. Там ничего не добился и решил взять билет на ближайшую станцию,
чтобы сесть в поезд, а потом со мной пусть делают, что хотят. Мне уже теперь
никакие скорпионы не страшны. И на самом деле, что меня могло страшить:
карцер, голые нары, но я спал на камнях даже зимой, я по два три дня не ел
во время моего пребывания на позициях до ранения и эвакуации, даже смерть не
казалась такой страшной, так как в течение 10 месяцев она ежеминутно
смотрела мне в глаза, да и опять скоро придется видеться с нею. Не найдя
нигде на вокзале расписания станций, я почему то решил, что ближайшей
станцией будет Коломна, которая, по моему мнению, отстояла от Москвы верст
на шестьдесят с небольшими, а потому я думал, что билет до нее стоит не
больше рубля. Однако, на мой вопрос кассир сказал, что он стоит 2 руб. 3 к.
Я удивился и опечалился, что так дорого, но билет все-таки взял. [137] Потом
мое удивление разъяснилось; Коломна от Москвы отстоит не 60 верст, а более
ста. Следовательно здесь как и всегда, меня подвела моя коммерческая
неспособность и нежелание надоедать людям распросами.
Далее во всю дорогу со мной не случилось никаких трений. Даже все
сложилось так хорошо, как не мог ожидать. Я сел в вагон, который без
пересадки довез меня до Грязей. На этом перегоне ко мне придрался кондуктор,
но мне до Грязи оставалось немного, и я сказал, что обменю билет. В Грязях
обменил билет и продолжал путь уже полноправным пассажиром. Всю ночь
спокойно спал на второй лавочке.
1 июля.
Весь день прошел в дороге. Пришлось немного поспорить с ехавшим в одном
со мной вагоне свехсрочным флотским кондуктором, который начал напевать: "за
что мы воюем, что защищаем: другие блаженствуют, а нас калечат". Я не смог
стерпеть подобных разглагольствований и вступил с ним в спор. Он спросил:
"что ты защищаешь?" Я ответил, что защищаю своих ближних, дома, поля и
спокойствие жены и детей. Он ответил вопросом: "велико ли твое поле, хорош
ли твой дом." Я сказал, что хотя и мало мое поле, и не важен дом, но оно
мое, что та же участь и наших врагов, однако, они же сражаются, и что это
является всеобщим мировым недостатком человечества, который может быть
устранен проведением христианских идеалов в жизнь каждого из нас.
Наконец, это дело внутреннее наше, и мы можем спорить между собой
только при условии мира извне, но не тогда, когда внешний враг хочет нам
продиктовать свою волю. Мой собеседник стушевался тем более, что мою сторону
принял сидевший тут же крестьянин, да.и, как мне показалось, мой оппонент не
очень был начитан.
2 июля.
В 4 часа утра прибыл в Новочеркаск и пошел в команду. Там мне сказали,
что с вчерашнего дня прекращен отпуск нижних чинов. В 9 часов пошел в
канцелярию воинского начальника, где сдал билет писарю. Я думал, что
придется являться воинскому начальнику, но дело кончилось писарем. Написал
письмо жене. Купил фунт вишень за 3 коп. На дворе нас заперли и не
выпускали, потому что комиссия осматривала больных. Я признаюсь,
раскаивался, что рано пришел в команду. Сегодня меня не осматривали.
Вечером пошел в кафедральный собор, посмотрел памятник Ермаку
Тимофеевичу и Бакланову. [138]