"Андрей Щербаков. Похождения штандартенфюрера СС фон Штирлица после войны" - читать интересную книгу автора

нередко просыпались хищнические инстинкты.
- Штирлиц, открыл бы ты окно, если ты, конечно, хочешь ходить на
двух ногах, - мягко попросил Шелленберг, отскакивая от разъяренного
Бормана подальше.
- Вы не в кабинете, Шелленберг, какое, к чертовой бабушке, окно?!
- заметил Штирлиц, методично колотя кастетом по голове Бормана, который
кусался так яростно, что не чувствовал ударов по голове.
- К кому? - шепотом переспросил Шелленберг скучающего любимого
Фюрера, поглощающего мелких паразитов со своей головы.
- К чертовой бабушке, - лениво ответил Фюрер, почесывая в затылке.
- А! - понимающе сказал Шелленберг, хотя опять не понял, при чем
тут бабушка. Айсман, придя в себя, с воплем: "Вперед, за моего родного
Фюрера" ударом головы разбил бочку, висевшую под потолком и начал
блаженно кататься в луже коньяка, завывая от удовольствия и дрыгая
ногами.
Часовой, услышав шум на палубе, пошел посмотреть, что там
происходит. Заглянув в цистерну, он увидел внизу десяток красных
горящих глаз. Там кто-то невнятно ругался на неродных ему языках.
Часовой был парень неглупый, но из Америки, что позволило ему
догадаться, что цистерну коньяка группа людей будет пить примерно
месяц, напивясь каждый день до белой горячки. Сдерживая шевелящиеся на
голове волосы, он догадался, что это green people, и с воплем:
"Спасайся, кто может!", бросился за борт. Его примеру последовали и
остальные матросы - зеленых человечков тогда боялась вся Америка. Все
попрыгали в воду, бултыхались там и громко орали, причем половина не
знала, чего надо было испугаться, только штурман, собирая мух со всей
Атлантики, да апатичный капитан, побывавший везде, кроме Лубянки,
оставались на борту. Впоследствии оказалось, что это был агент ВКП(б),
подосланный следить за русским разведчиком. Он хорошо знал Устав
партии, но корабли водить пока не научился.
После того как, на палубе утих шум, офицеры выбрались из цистерны
и огляделись: на корабле не осталось ни одного матроса, а штурман
забился в гальюн и дрожал, уткнув голову в соответствующее место; лишь
капитан, человек без предрассудков, спокойно продолжал сушить кальсоны
на верхней палубе и обдирать чешую с воблы, напевая "Дунайские волны" и
покуривая трубку, как у любимого товарища Сталина.
Штирлиц с воплем "За Родину, за Сталина!" - ворвался на
капитанский мостик, но обнаружив, что там никого нет, стал крутить все,
что попадалось ему под руки. Первым пострадал капитан, упав с мостика
вниз головой, с кальсонами на ушах и воблой в зубах. Штирлиц хотел
открутить ему{ESC} голову. Трубку Штирлиц оставил себе на память.
Выворачивание шурупов, соединяющих части обшивки, кроме заноз, не
давало никаких результатов. Штирлиц сообразил, что периодическое
верчение штурвала в разные стороны влечет за собой уползание в разные
стороны от штурвала и приводит к изменению наклона корпуса теплохода,
и, как следствие, смене курса, и корабль взял курс, как казалось
Штирлицу, на Бразилию. Где находится Бразилия, он точно не знал, но
слышал, что там в лесах водится много диких обезьян и вообще неплохо
кормят. Посмотреть на обезьян ему хотелось. Самым экзотичным зверем,
которого Штирлицу довелось видеть за свою жизнь, был дядя Вася в его