"Борис Штерн. Записки динозавра" - читать интересную книгу автора

Что ж, если им так нравится.
Если им так нравится заживо меня хоронить.
Девяносто с гаком лет - это безобразие. Я не собирался так долго
жить.
В кабинет протискивается мой лучший и любимый ученик Владислав
Николаевич Бессмертный, директор этого учреждения без вывески. У Владика
типичная детдомовская фамилия, вроде "Найденов", "Бесфамильный" или
"Сталинградский". Он тощий, высокий и прямой, как доска; о таких говорят:
"аршин проглотил", хотя его осанка происходит от зловредного радикулита,
подхваченного с полвека назад на продуваемой платформе случайного
товарняка.
Владику уже доложили о моем появлении. Он пристальным взглядом
осторожно прикрывает за собой дверь, потому что руки у него заняты
чайником с кипятком и тарелкой с бутербродами. Он это ловко делает. Врачи
думают, что способность передвигать взглядом предметы проявилась у Владика
в результате давней аварии, но я считаю, что он незаметно подтянул дверь
ногой...
Сейчас мы с ним будем чаевничать.
Я всегда пью чай из этого серебряного подстаканника с красивыми
завитушками и с гравированной надписью: "20 лет Рабоче-Крестьянской
Красной Армии". Из него я пил чай, когда Березань была еще Печенежками и
когда серебряные подстаканники в ювелирных магазинах не так кусались. Их
купила покойная жена (три штуки), решив, что после вручения мне первой
правительственной награды нам пора обзаводиться хозяйством. На первом
испытании этих подстаканников присутствовали академик Эн и сам нарком
вооружений. Из этого подстаканника я пью чай здесь, из второго - в
редакции, а третий пропал... или украли.
Когда я умру, этот подстаканник навечно поставят на этот стол...
Дался мне этот подстаканник!
Я ожидаю, пока остынет чай, и беседую с Владиславом Николаевичем.
Понятно, что у Владика много дел, и ему хочется побыстрее спровадить меня,
но он виду не подает. Он интересуется здоровьем моей внучки. Само собой
разумеется, что мое здоровье в полном порядке, а вот самочувствие Татьяны
в самом деле интересует Владислава Николаевича, потому что он давно и
безнадежно в нее влюблен. Но это - молчок! Это жгучая тайна и запретная
тема.
Мы пьем чай и жуем бутербродики с черной икрой. Да-с, колбасу я не
люблю, а черная икра полезна детям и старикам, хотя склероз от нее не
проходит. Владислав Николаевич увлеченно рассказывает последние
учрежденческие сплетни и околонаучные новости, а я вдруг, к собственному
удивлению, задаю ему какой-то дельный вопрос, и у моего директора
появляется на лице удивленно-застенчивое выражение, которое случалось у
него еще в те времена, когда он недолго ошивался в младших научных
сотрудниках. Владислав Николаевич говорит: "Это я должен записать", - и
мой воздушный шарик, покачиваясь, наблюдает, как Владик взглядом
подтягивает к себе настольный календарь и записывает на нем мое дельное
замечание... Я к этим фокусам привык, но на посторонних эта "паракинетика"
действует неотразимо.
Мы выпьем еще по стакану чая, еще поговорим, а потом я пойду. Мой
визит продолжится ровно один час, как и предполагал шофер. Дело в том, что