"Гюнтер Штайн. Ультиматум (Роман и повесть) " - читать интересную книгу автора

казармы? - Он внимательно посмотрел на Фундингера и повысил голос: - Не
считайте меня чересчур наивным!
Фундингер понял, что ему не остается ничего другого, как пойти на риск
и поставить на карту все.
- Я, как и вы, немец, герр обер-лейтенант, - тихо проговорил он, - и
так же, как и вы, хочу добра нашей стране и живущим в ней людям... - Офицер
продолжал недоверчиво разглядывать его, и Фундингер уже увереннее
продолжал: - Ведь все они ждут нас домой, ждут мира. Ваши родители живы?
Тогда вы, конечно, знаете, как нас ждут на родине...
Фехнер хотел возразить, сказать что-нибудь об окончательной победе, но
все эти слова показались ему такими пустыми и незначительными в сравнении со
спокойной убежденностью собеседника, что он не смог их произнести. Но как
раз эта-то убежденность и та уверенность, с которой Фундингер спросил: "А
разве не преступно посылать солдат в сражения, о которых заранее известно,
что они будут проиграны, воевать против женщин и детей?!" - толкали Фехнера
возразить ему.
Фехнер раздраженно пожал плечами. Его все меньше и меньше интересовало,
кто же находится перед ним. Чем больше он возражал Фундингеру, тем очевиднее
ему самому становилась его собственная неуверенность. Ему был нужен веский
аргумент, аргумент для самого себя. "Сражения, о которых заранее известно,
что они будут проиграны..." Незнакомец был прав тысячу раз. И все же он,
офицер, давал присягу...
- Ну, дело, кажется, ясное! - Фехнер закрыл солдатскую книжку. Ему
ничего не было ясно. Разве только то, что перед ним находился один из тех
людей, с которыми ему не следовало бы иметь ничего общего, которых он,
следуя строгому приказу, тотчас же должен передавать в военную комендатуру.
Но вызвать кого-нибудь из комендатуры в этот дом? Тень подозрения сразу же
падет и на Раису, и на ее мать. А если не вызвать? Кто-нибудь чужой
обнаружит этого человека и донесет? Невыполнение приказа карается смертной
казнью...
- Независимо от того, откуда вы появились и куда направляетесь, вы
красный.
- Я немец, герр обер-лейтенант.
Фехнер пренебрежительно кивнул:
- И видимо, один из тех, кто устроил это безобразие в казарме, не так
ли?
Фундингер колебался. Возражать не имело никакого смысла. "А что, если
воспользоваться неуверенностью этого офицера, принудить его принять такое
решение, которое принесет пользу и его подразделению? Вот это шанс!"
- Я уполномоченный Национального комитета "Свободная Германия", -
медленно проговорил Фундингер.
На мгновение в комнате воцарилось молчание. Олена испуганно переводила
глаза с одного немца на другого. Фехнер беззвучно повторил эти ужасные для
него слова. Раиса скользнула взглядом по еле заметному возвышению,
обозначившемуся под покрывалом, куда она сунула пистолет, и слегка тронула
Фехнера за рукав.
- Он ведь не делает ничего плохого, - сказала она проникновенно. -
Разве тебе не хочется мира?
Фехнер повернулся к ней. Он вдруг понял: эта девушка так любит свою
родину, что берет этого красного немца под свою защиту. "Боже мой, но ведь