"Артас: Возвышение Короля-Лича" - читать интересную книгу автора (Голден Кристи)ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ– Как видите, Ваше Высочество, – сказал генерал-лейтенант Эделас Блэкмур, – налоги расходуются целесообразно. Нами были учтены все меры предосторожности. Фактически, система безопасности здесь настолько сильна, что нам удалось даже устраивать гладиаторские бои. – Как мне и рассказывали, – ответил Артас, осматривая Дарнхольд вместе с командиром лагерей для военнопленных орков. Крепость сама по себе не была лагерем, скорее руководящим центром для остальных лагерей, она была огромна, и в ней витала атмосфера праздника. Воздух в этот яркий осенний денек был бодрящим, синие и белые знамена трепетали под бризом над крепостью. Ветер развевал длинные черные, как крылья ворона, волосы Блэкмура и подхватывал плащ Артаса, пока они прогуливались вдоль крепостных валов. – Вы обязательно должны это увидеть, – настаивал Блэкмур, заискивающе улыбаясь принцу. Эта неожиданная проверка была идеей Артаса. Теренас похвалил его за инициативу и милосердие. – Мы должны это сделать, отец, – говорил Артас, хотя не последняя по списку причина его поездки состояла в том, чтобы убедиться в правдивости слухов о домашнем орке, которого содержал генерал-лейтенант. – Мы должны быть уверены, что деньги идут в лагеря, а не в карман Блэкмуру. Мы должны выяснить, действительно ли он заботится о гладиаторах, и не пошел ли Эделас по стопам своего отца. На отце Блэкмура, генерале Эделине Блэкмуре, лежало клеймо предателя, которого осудили и признали виновным в продаже государственных тайн. Хотя эти преступления имели место, когда его сын был совсем ребенком, клеймо пристало к Эделасу на всю его жизнь. Только многочисленные победы и особая свирепость в войне с орками позволили Блэкмуру пойти на повышение. Однако Артас не мог не почувствовать от дыхания генерал-лейтенанта запаха ликера, и это уже с самого утра. Он подозревал, что такая специфическая информация не будет для Теренаса чем-то новым, но он в любом случае должен был внести это в свое донесение. Артас посмотрел вниз, притворившись, что ему интересно наблюдать за кучей охранников, стоящих, словно штык. Он подумал, а были ли они также внимательны, когда за ними не наблюдал их принц. – Я с нетерпением жду сегодняшней встречи, – сказал он. – Так я увижу вашего Тралла в действии? Я наслышан о нем. Блэкмур усмехнулся, обнажив белые зубы и поглаживая свою аккуратную козлиную бородку. – Вообще-то мы не планировали выпускать его сегодня, но для Вас, Ваше Высочество, я подберу ему пару достойных соперников. Через два часа обход по лагерю был окончен, и Артас согласился разделить вкусный обед с Блэкмуром и молодым лордом по имени Каррамин Лангстон, которого Эделас представил как “мой протеже”. Артас инстинктивно ощутил неприязнь к Лангстону, заметив его изнеженные руки и вялое поведение. По крайней мере, Блэкмур добился своего титула; а этот мальчишка – Артас думал о нем, как о мальчишке, хотя Лангстон был старше семнадцатилетнего Артаса – получил все на тарелочке с золотой каемочкой. – Неприязнь Артаса к ним стала еще сильней, когда к столу подошла совсем юная девушка из прислуги, и Блэкмур позволил себе дотронуться до нее самым грубым образом, как будто она была его собственностью. Девочка с золотистыми волосами, одетая по-простому, с красивым лицом, не нуждавшимся в женских уловках, лишь улыбнулась, как будто все было в порядке, но Артас увидел в ее синих глазах несчастье. – Это Тарета Фокстон, – представил ее Блэкмур, все еще лаская руку девочки, пока она собирала посуду. – Дочь моего слуги, Таммиса, с которым, уверен, вы встретитесь позже. Артас одарил девушку благожелательной улыбкой. Она напомнила ему Джайну – своими волосами, блестящими как солнце, и загорелой кожей. Она тут же улыбнулась в ответ, а затем скромно отвела взгляд, уже собрав всю кухонную утварь, быстро сделала реверанс и поспешно удалилась. – Скоро Вам предоставят точно такую же, – заявил Блэкмур, посмеиваясь. Артасу потребовалась секунда, чтобы понять смысл сказанного, после чего он зажмурился от удивления. Те двое лишь сильнее загоготали, и Блэкмур поднял свой кубок. – За светловолосых дам, – сказал он мурлычущим голосом. Артас оглянулся назад, где была Тарета, подумал о Джайне и, переступив через себя, поддержал тост. Уже через час Артас забыл о Тарете Фокстон и своем негодовании. Его голос охрип от крика, его руки болели от аплодисментов, в общем, он отлично проводил время. Поначалу он чувствовал себя неуютно. Сначала на арене бились животные, натравленные друг на друга, борясь до смерти безо всяких на то причин, кроме как для удовольствия публики. – Как вы ухаживаете за ними перед схваткой? – спросил Артас. Он любил животных; ему было неприятно, что над ними так издеваются. Лангстон открыл было рот, но Блэкмур остановил его быстрым жестом. Он улыбнулся, откинулся назад в своем ложе и взял гроздь винограда. – Ну, конечно же, мы хотим, чтобы они были перед боем в тонусе, – сказал он. – Так что за ними присматривают и ухаживают очень даже хорошо. Как вы видите, битвы проходят быстро. Если животное выживет, но больше будет не в состоянии продолжать сражаться, мы быстро и милостиво его добьем. Артас надеялся, что ему не солгали. Мерзкое чувство в груди подсказывало ему, что все на самом деле было совсем не так, но он решил не обращать на это внимания. То чувство исчезло, когда в битву против зверей пошли люди. Пока он был прикован к действию, Блэкмур пояснял: – Воинам хорошо платят. Можно сказать, они становятся местными знаменитостями. А орка все не было и не было. Артас понимал почему, и был даже не против. Ведь этого он ждал больше всего – увидеть питомца Блэкмура, орка, найденного еще младенцем и воспитанного, чтобы сражаться на этой арене. И он не был разочарован. Было очевидно, что все было лишь подогревом. Когда врата заскрипели и открылись, и огромная зеленая фигура вышла вперед, все вскочили и закричали. И Артас был среди них. Тралл был огромен, он был велик даже для орка, ибо был куда здоровее и живее остальных орков, которых показывали Артасу в лагерях. Брони на нем было немного, а шлема не было вовсе, через зеленую кожу проступали шары сильных мускулов. Было заметно, что он неплохо держится на арене, даже лучше, чем другие гладиаторы. Зрители взорвались овациями, Тралл обошел кругом арену, вскидывая к небу кулаки, и позволяя падать на свое уродливое лицо лепесткам роз, которые обычно готовили для празднеств. – Это я научил его этому, – гордо сказал Блэкмур. – Если подумать, это довольно странно. Толпа приветствует его, и при этом каждый надеется, что с ним будет покончено. – Он когда-нибудь проигрывал? – Никогда, Ваше Высочество. И этого никогда не произойдет. И все же люди продолжают надеяться, а деньги продолжают течь рекой. Артас оглянулся на него. – Пока королевская казна получает свой процент от вашего дохода, генерал-лейтенант, вам будут разрешено проводить подобные игры, – он снова посмотрел на орка, наблюдая, как тот заканчивал свой триумфальный обход. – Он же… полностью под контролем, не так ли? – Абсолютно, – немедленно ответил Блэкмур. – Он был воспитан людьми, его научили бояться и уважать нас. Как будто услышав эти слова, что было не возможно – ор толпы был просто оглушителен, Тралл посмотрел туда, где сидели Артас, Блэкмур и Лангстон. Он ударил кулаком в грудь в знак приветствия и низко поклонился. – Видите? Это существо предано мне целиком и полностью, – промурлыкал Блэкмур. Он встал, снял флаг и махнул им, а на другом конце арены крепкий рыжий парень махнул еще одним флагом. Тралл повернулся к вратам, сжимая огромный топор, который ему на этот раз дали. Охранники начали поднимать решетку, и, прежде чем она полностью открылась, из нее вылетел медведь размером с Непобедимого. Его мех ощетинился, сам он тут же бросился на Тралла, как будто им выстрелили из пушки, а его рев прорывался даже сквозь рев толпы. Тралл спокойно стоял, отступив в самый последний момент и, легко взмахнув огромным топором, нанес страшный удар в бок медведя. Животное как безумное заревело от боли, кружась и разбрызгивая повсюду кровь. И снова орк выбрал выжидательную позицию, но как только зверь снова набросился на него, он ринулся в лобовую с невероятной быстротой. Оказавшись рядом с мордой медведя, он на прекрасном всеобщем выкрикнул гортанным голосом насмешку, за которой последовал взмах топора и страшный хруст. Голова медведя почти отлетела от шеи, но тот еще несколько секунд бежал, прежде чем замертво свалиться наземь. Тралл отбросил голову зверя в сторону и издал победоносный клич. Толпа словно сошла с ума. Артас внимательно смотрел на триумфатора. На орке не было ни царапины, и как мог судить Артас, чудовище даже не устало. – Это только начало, – сказал Блэкмур, улыбнувшись, увидя выражение Артаса. – Сейчас его атакуют сразу три человека. При этом он должен не убить их, а только победить. Тут важна скорее стратегия, нежели грубая сила, но, признаюсь, есть что-то в том, как он обезглавливает медведя одним-единственным ударом; это всегда заставляет меня гордиться им. Три гладиатора, большие, сильные и натренированные мужчины, вышли на арену и приветствовали противника и толпу. От Артаса не укрылось, как Тралл оценивал их, и принц задумался, а стоило ли Блэкмуру обучать своего питомца так чертовски хорошо сражаться. Если Тралл когда-нибудь сможет бежать, то он научит этому и других орков. Несмотря на усиленные меры безопасности, это было очень даже возможно. В конце концов, если Оргримму Молоту Рока удалось сбежать из Подгорода в самом центре дворца, то Траллу не составит труда удрать из Дарнхольда. Визит Артаса продлился еще пять дней. В один из них, поздно вечером, Тарета Фокстон заглянула в заезжий дом к принцу. Это его озадачило, ибо слуги не ответили на ее стук в дверь, еще более он был поражен, увидев, что белокурая девица принесла с собой поднос, полный еды. Судя по глазам, она была крайне удручена, но платье было таким открытым, что Артас поначалу лишился дара речи. Она поклонилась ему: – Мой лорд Блэкмур послал меня с тем, чтобы вы хорошо провели время, – передала она. Ее щеки запылали. Артас тоже был смущен. – Я... передайте своему хозяину благодарность, хотя я и не голоден. Вы случайно не знаете, что он сделал с моими слугами? – Их пригласили на трапезу слуги генерал-лейтенанта, – объяснила Тарета. Она все еще боялась посмотреть принцу в глаза. – Понятно. Что ж, это в его духе; уверен, здешние мужчины ценят это. Она не двинулась с места. – Что-нибудь еще, Тарета? Ее щеки вспыхнули еще сильнее, и она подняла свою голову. Ее глаза были спокойны, отрешены. – Лорд Блэкмур послал меня, чтобы вы хорошо провели время, – повторила она. – Чтобы вы наслаждались. До него медленно начало доходить то, что она имела в виду, и это его ошарашило, смутило, даже разгневало. Он едва сдержался – в конце концов, она была ни в чем не виновата, и даже, скорее, была жертвой. – Тарета, – сказал он, – я с благодарностью приму пищу. Ни в чем другом я не нуждаюсь. – Ваше Высочество, боюсь, он настаивает на обратном. – Передайте ему, что все просто прекрасно. – Сэр, вы не понимаете. Если я вернусь вот так, он... Он мельком взглянул на ее руки, держащие поднос, на которые ниспадали длинные красивые волосы. Артас подошел к ней, поднял ее локоны и нахмурился, увидев коричнево-синие заживающие следы на запястьях и горле. – Ясно, – сказал он. – Проходи внутрь. Как только она зашла, он закрыл дверь и обратился к ней. – Оставайся, сколько посчитаешь нужным, а потом можешь вернуться к нему. А пока что помоги-ка мне все это съесть. Он жестом попросил ее сесть, сам он взял стул напротив нее, тут же схватив маленькое печенье. Тарета закрыла глаза. Она прождала целую минуту, прежде чем поняла, что он ей предложил, затем ее лицо озарилось робким облегченьем и искренней благодарностью, она даже попробовала вино. Скоро она перестала открещиваться от его вопросов лишь короткими вежливыми фразами, и они провели следующие несколько часов, что-то обсуждая, пока не поняли, что ей уже надо возвращаться. Забирая поднос, она сказала ему: – Ваше Высочество... Мне было приятно узнать, что у человека, который будет нашим королем, столь доброе сердце. Леди, которую Вы сделаете Вашей королевой, очень повезло. Он улыбнулся и закрыл за ней дверь, и на секунду оперся о проем. Леди, которую бы он хотел сделать своей королевой. Он вспомнил свою беседу с Калией; к счастью для его сестры, у Теренаса зародились подозрения начет Престора – вроде бы ничего нельзя было доказать, но этого оказалось достаточно, чтобы задуматься. Артас уже старше, чем была Калия, когда отец почти сосватал ее с Престором. Похоже, ему пора задуматься о королеве. А завтра он уедет отсюда, и ни минутой раньше. Воздух потрескивал от зимнего морозца. Чудные осенние деньки прошли, и деревья скинули свои золотые, красные и желтые наряды, превратившись в оголенные скелеты под серым угрюмым небом. Еще через несколько месяцев Артасу должно было исполниться девятнадцать, он вступит в орден Серебряной Длани, и он был к этому готов. Его обучение у Мурадина закончилось несколько месяцев назад, и теперь его учителем стал Утер. Наука оказалась несколько не та, но в чем-то они были схожи. Мурадин преподавал внимательность и готовность выиграть сражение любой ценой. Паладины проповедовали более ритуалистический взгляд на битву, сосредотачиваясь больше на настрое в пылу боя, чем на владении мечом. Артасу оба метода показались действенными, хотя временами он задумывался, а будет ли у него возможность использовать то, что он узнал, в настоящем сражении. Обычно в это время он посещал молитвенное собрание, но его отец уехал на дипломатическую встречу в Стромгард, а Утер сопровождал его. Это значило, что теперь у Артаса появилось несколько свободных дней, которых он не собирался тратить впустую, несмотря на мрачную погоду. Он прижался к Непобедимому, мчащемуся по поляне, снег на земле совсем не мешал могучему животному. Принц видел не только свое дыхание, но и великолепного белого коня, когда Непобедимый качнул головой и фыркнул. С неба вновь посыпал снег, не мягкие пушистые хлопья, лениво падающие на землю, а маленькие жалящие осколки. Артас нахмурился и прижался к коню. Еще немного, и он повернет назад, уверял он самого себя. Он мог бы даже остановиться в усадьбе Бальнира. Его давненько там не было; Джорум и Джарим наверняка будут рады увидеть того прекрасного коня, в которого превратился неуклюжий маленький жеребенок. Повинуясь этому желанию, Артас легким ударом левой ноги заставил Непобедимого развернуться. Конь послушно исполнил желание своего господина. Пошел снегопад, крошечные иглы кололи его, и Артас завернулся в плащ, чтобы хоть как-то укрыться от колкого снега. Непобедимый встряхнул головой, тело подергивалось так же, как когда летом его раздражали мухи да слепни. Он галопом скакал вниз по дороге, вытянув вперед шею и, как и Артас, наслаждаясь каждым мгновеньем. Они приближались к оврагу, перепрыгнув который, конь быстро доберется до теплой конюшни, а его наездник – до горячего чая. А уж потом они вернутся во дворец. Лицо Артаса уже цепенело от холода, рукам в изящных кожаных перчатках было ненамного лучше. Он натянул замерзшими руками узды, едва заставляя пальцы согнуться, и приготовился к прыжку Непобедимого – нет, ... они не могли летать. В последнее мгновенье Артас к своему ужасу почувствовал, как копыта Непобедимого заскользили по покрытому льдом камню, конь перевернулся в воздухе и заржал, отчаянно пытаясь зацепиться за что-то в разреженном воздухе. У Артаса пересохло в горле, он понимал, что кричит и ничего не может поделать с тем, что они на всем скаку летят не на укрытую снегом мягкую траву, а на острые камни. Он что есть силы тянул узды, как будто это могло что-то изменить, что-то исправить... Грохот прервал его оцепенение, он сразу пришел в себя, услышав леденящий душу вопль корчащегося в муках животного. Поначалу он не мог даже пошевелиться, при попытке пойти навстречу страшным крикам его тело охватила судорога. Наконец, ему удалось сесть. По телу прошел болевой спазм и боль от удушья. Он понимал, что сломал, как минимум, одно ребро, а может, и больше. К тому времени уже разыгралась свирепая метель. Он видел лишь на два метра вперед, не больше. Стараясь забыть о боли, он вытянул шею, пытаясь найти... Непобедимого. Его взгляд привлекло слабое движение и темно-красное пятно, растекающееся по тающему снегу. – Нет, – прошептал Артас и вскочил на ноги. Все вокруг потемнело, и он чуть снова не потерял сознание, едва устояв на ногах. Медленно он стал пробираться к перепуганному животному, пересиливая боль и хлеставший ветер со снегом, изо всех сил пытавшиеся сбить его с ног. Непобедимый бился на окровавленном снегу, обе его передние ноги были переломаны. Артас чувствовал, как его выворачивает при виде конечностей, не длинных и стройных, а страшно вывернутых. Вскоре то, как Непобедимый безуспешно старался подняться на обезображенные ноги, милостиво застили снег и горькие слезы, горючим потоком лившиеся по щекам принца. Он, рыдая, побрел к коню, рухнул на колени пред обезумевшим зверем, но что он мог сделать? Это ведь не царапина, которую можно просто перевязать и помочь Непобедимому добраться до теплого стойла и горячей похлебки. Артас пытался дотронуться до его головы, чтобы хоть как-то успокоить коня, но Непобедимый словно обезумел от агонии, продолжая Помощь. Жрецы или сэр Утер, может, могли бы излечить его... Сердечная боль оказалась страшней, чем телесная. Епископ ушел вместе с отцом и Утером в Стромгард. В деревне должен был быть священник, но мало того, что Артас не знал, где именно, так еще и при такой буре... Он отошел от животного, закрыв глаза и прикрыв уши, плача навзрыд так, что тряслось все тело. Из-за бури ему ни за что не удастся найти целителя прежде, чем Непобедимый умрет от ран или лютого холода. Артас не был уверен даже в том, найдет ли он усадьбу Бальнира, которая была совсем рядом. Весь мир, кроме умирающего коня, стал белым. Конь, который доверял своему хозяину настолько, что прыгнул на ледяной дороге, теперь барахтался в алой дымящейся луже. Артас знал, что должен был сделать, но он никак не мог решиться. Он не знал, как долго просидел там, плача, пытаясь не видеть и не слышать своего коня, пока, наконец, Непобедимый не затих. Он лежал на снегу, тяжело дыша, его глаза, полные страдания, метались. Артас, не чувствуя тела, как-то подошел к животному. Каждый вздох был мукой, но он пересилил эту боль. Это была его ошибка. Его ошибка. Он положил большую голову коня себе на колени, и на счастливый миг ему показалось, что он не на снегу с раненным животным, а в конюшне, в которой кобыла родила Непобедимого. Тогда все только начиналось, и ничто не предвещало такой печальный конец, которого можно было бы – Мне жаль, – сказал он. – Мне очень жаль. Непобедимый был спокоен, доверчиво смотря на него, как будто понимал, что сейчас произойдет, как будто понимал – так надо. Этого Артас не мог вынести, лицо снова залили слезы, застилая перед ним все. Он с трудом вытер их. Артас поднял меч и резко опустил его вниз. По крайней мере, он сделал все правильно; один-единственный сильный и холодный удар прямо в горячее сердце Непобедимого. Он чувствовал, как меч пронзает кожу, плоть, как разрезает кости и даже входит в землю. Непобедимый выгнулся в последний раз и неподвижно замер. Когда снегопад утих, его нашли Джорум и Джарим. Он согнулся над застывшим телом некогда великого коня, полного жизни и сил. Когда старик наклонился, чтобы поднять его, Aртас вскрикнул от боли. – Мне жаль, парень, – сказал Джорум невыносимо добрым голосом. – И за то, что причинил тебе боль, и за это несчастье. – Да, – слабо ответил Артас, – несчастье. Он поскользнулся… – Неудивительно, при такой-то погоде. Уж слишком быстро началась эта буря. Вам повезло, что остались живы. Пойдемте к нам в дом, мы пошлем кого-нибудь во дворец. Отдавшись в сильные руки фермера, Артас спросил: – Вы же похороните его… здесь? Чтобы я мог его навещать? Бальнир обменялся взглядом со своим сыном, затем кивнул. – Да, конечно. Он был благородным конем. Артас в последний раз посмотрел на тело коня, которого он звал Непобедимым. Все верили, что это был лишь несчастный случай, и он не стал их в этом разубеждать, не в силах перенести правду, что все произошло по его вине. И он дал клятву, что если кто-либо еще когда-либо будет нуждаться в защите – что если нужно будет принести жертву ради благополучия остальных – он сделает это. – |
||
|