"Бернард Шоу. Инка перусалемский (Почти историческая одноактная комедия)" - читать интересную книгу автора (Делает величественный жест, и Эрминтруда снова откидывается в кресле.)
Итак! (Щелкает каблуками.) Сударыня! Я признаю, что, попросив вашей руки, я поступил самонадеянно. Вы правы: я не могу себе позволить жениться на вас. При всех своих победах, я - банкрот. Самое неприятное заключается в том, что я это понимаю. И в результате я буду побежден, поскольку мой непримиримый враг, который обанкротится только через несколько месяцев, не понимает решительно ничего и будет продолжать сражаться до тех пор, пока цивилизация не погибнет окончательно. Впрочем, не исключено, что из чистой жалости к цивилизованному миру я соглашусь капитулировать. Эрминтруда. И чем скорее, тем лучше, сэр. Пока вы раздумываете, тысячи прекрасных молодых людей расстаются с жизнью. Инка (морщась). Но почему? Почему они расстаются с жизнью? Эрминтруда. Потому что вы их заставляете. Инка. Вздор! Это же просто невозможно. Я один, а их тысячи и даже миллионы. Неужели вы думаете, что они действительно стали бы убивать друг друга ради моих прекрасных глаз? Им хочется убивать, сударыня. Не верьте газетной болтовне, она вас вводит в заблуждение. Я вынужден был отступить под натиском страстей - причем чужих страстей. Мои возможности ничтожны. Я не смею пройти по главной улице своей столицы в пальто, сшитом всего два года назад, - в то время как простой дворник, подметающий эту улицу, преспокойно носит пальто, которому уже десять лет. Вы говорите о смерти так, словно народ испытывает к ней отвращение. Вы ошибаетесь. Годами я дарил народу искусство, литературу, науки, процветание и изобилие. А меня ненавидели, меня презирали, меня формах, народ обожает меня. Если вы мне не верите, спросите тех, кто долго и безуспешно уговаривал наших налогоплательщиков потратить несколько жалких тысяч на нужды жизни - ради здоровья и образования наших детей, ради красоты и роста наших городов, ради чести и спокойствия наших усталых тружеников. Они отказывались. И потому, что они отказывались, смерть теперь косит их ряды. Им жалко было пожертвовать несколько сотен в год ради своего спасения; теперь они ежедневно платят миллионы, а взамен получают сокрушительные удары и проклятья. И во всем этом они обвиняют меня. Но посмеют ли они повторить свои обвинения перед высшим судом, когда и мне, и им придется наконец ответить не только за все, что мы сделали, но и за все, чего мы не сделали? (Внезапно овладевает собой.) Честь имею кланяться, сударыня! (Щелкает каблуками и откланивается.) Эрминтруда. О сэр! (Делает реверанс.) Инка (оборачиваясь в дверях). Кстати, тут где-то, кажется, была принцесса? Эрминтруда. Да. Позвать ее? Инка (с сомнением). Наверное, она ужасна? Эрминтруда. Не ужаснее всех остальных принцесс. Инка (вздыхая). Что ж! На лучшее рассчитывать не приходится. Пожалуй, я не стану ее беспокоить. Вы ей расскажете про моих мальчиков? Эрминтруда. Боюсь, без вашего обаяния мой рассказ прозвучит недостаточно эффектно. Инка (возвращаясь и говоря без всякой торжественности). Вы надо мной смеетесь. Почему все надо мной смеются? Разве это справедливо? |
|
|