"Артур Шопенгауэр. О воле в природе" - читать интересную книгу автора

особенно хорошо знакомых им вещах, основательно и учено обсуждать отношение
Бога к миру и души к телу. Только забыть о "Критике чистого разума" - и все
будет прекрасно! Для этого они уже много лет пытаются втихомолку постепенно
отстранить Канта, показать, что он устарел, даже пожимать плечами, говоря о
нем, причем, ободряемые друг другом, они действуют все смелее (Один
постоянно оправдывает другого, и простоватая публика в конце концов думает,
что они действительно правы.). Ведь им нечего опасаться встретить
сопротивление в своей среде: ведь у всех у них одни цели, одинаковая миссия,
они составляют многочисленное сообщество, глубокомысленные члены которого
oram populo (на глазах всего народа (лат.).) по всем направлениям отвешивают
поклоны друг другу. Постепенно дело дошло до того, что жалкие составители
компендиев стали в своем высокомерии относиться к великим бессмертным
открытиям Канта как к устаревшим заблуждениям, даже спокойно устранять их с
самым смешным suffisance (самодовольство (фр.).) и бесстыднейшими
безапелляционными утверждениями, выдаваемыми за доказательства, надеясь на
то, что они имеют дело с доверчивой публикой, которая не ведает существа
дела (Здесь я имел в виду прежде всего "Систему метафизики" Эрнста
Рейнгольда, изд. 3-е, 1854. Как может произойти, что такие вредные для
развития ума книги, как эта, выдерживают повторные издания, я объяснил в
"Парергах", т. 1, с. 171.). И это позволяют себе по отношению к Канту
писаки, вся несостоятельность которых бьет в глаза на каждой странице,
хочется даже сказать на каждой строчке их одуряющего, бессмысленного
словоизвержения. Если это будет продолжаться, то Кант скоро уподобится
мертвому льву, которого пинает осел. Даже во Франции нет недостатка в
деятелях, которые, одушевленные сходной ортодоксией, стремятся к той же
цели; так, некий господин Бартелеми де Сент-Илер в речи, произнесенной в
Academie des sciences morales в апреле 1850 года, посмел свысока судить о
Канте и самым недостойным образом говорить о нем; по счастью, правда, таким
образом, что каждому было ясно, что за этим скрывается009 .
Иные же, причастные нашему немецкому "философскому ремеслу", идут в
своем стремлении освободиться от столь противоречащего их целям Канта другим
путем: они не полемизируют прямо с его философией, а пытаются разрушить
основы, на которые она построена, но при этом оказываются настолько
оставленными всеми богами и всякой способностью суждения, что нападают на
априорные истины, которые так же стары, как человеческий рассудок, даже
составляют его, и противоречить которым нельзя, не объявляя войны и ему. На
таково мужество этих господ. К сожалению, мне известны только трое
(Розенкранц в работе "Моя реформа гегелевской философии" 1852 важно и с
апломбом утверждает на с.41: "Я решительно сказал, что пространство и время
вообще бы не существовали, если бы существовала материя. Лишь
концентрированный в себе эфир есть действительно пространство, лишь его
движение и как следствие его движения реальное становление всего особенного
и единичного есть действительное время"; Л. Ноак, "Теология как философия
религии", 1853, с. 8, 9, фон Рейхлин-Мельдегг, Две рецензии на "Дух в
природе" Эрстеда в Гейдельбергском ежегоднике, за ноябрь-декабрь 1950 и за
май-июнь 1854 г.) из них; боюсь, что есть еще и другие, занятые этим
подкопом и обладающие невероятной наглостью полагать, будто пространство
возникает a posteriori, как следствие, как простое отношение предметов в
нем, утверждая, что пространство и время эмпиричны по своему происхождению и
принадлежат телам, что только благодаря нашему восприятию сосуществования