"Михаил Шолохов. Рассказы, очерки, фельетоны, статьи, выступления (ПСС том 8)" - читать интересную книгу автора

Выломав из плетня сухую искривленную хворостинку, он с минуту молча
водил ею по песку, вычерчивая какие-то замысловатые фигуры, а потом
заговорил:
- Иной раз не спишь ночью, глядишь в темноту пустыми глазами и думаешь:
"За что же ты, жизнь, меня так покалечила? За что так исказнила?" Нету мне
ответа ни в темноте, ни при ясном солнышке... Нету и не дождусь! - И вдруг
спохватился: ласково подталкивая сынишку, сказал: - Пойди, милок, поиграйся
возле воды, у большой воды для ребятишек всегда какая-нибудь добыча
найдется. Только, гляди, ноги не промочи!
Еще когда мы в молчании курили, я, украдкой рассматривая отца и
сынишку, с удивлением отметил про себя одно, странное на мой взгляд,
обстоятельство. Мальчик был одет просто, но добротно: и в том, как сидела на
нем подбитая легкой, поношенной цигейкой длиннополая курточка, и в том, что
крохотные сапожки были сшиты с расчетом надевать их на шерстяной носок, и
очень искусный шов на разорванном когда-то рукаве курточки - все выдавало
женскую заботу, умелые материнские руки. А отец выглядел иначе: прожженный в
нескольких местах ватник был небрежно и грубо заштопан, латка на выношенных
защитных штанах не пришита как следует, а скорее наживлена широкими,
мужскими стежками; на нем были почти новые солдатские ботинки, но плотные
шерстяные носки изъедены молью, их не коснулась женская рука... Еще тогда я
подумал: "Или вдовец, или живет не в ладах с женой".
Но вот он, проводив глазами сынишку, глухо покашлял, снова заговорил, и
я весь превратился в слух.
- Поначалу жизнь моя была обыкновенная. Сам я уроженец Воронежской
губернии, с тысяча девятьсотого года рождения. В гражданскую войну был в
Красной Армии, в дивизии Киквидзе. В голодный двадцать второй год подался на
Кубань, ишачить на кулаков, потому и уцелел. А отец с матерью и сестренкой
дома померли от голода. Остался один. Родни - хоть шаром покати, - нигде,
никого, ни одной души. Ну, через год вернулся с Кубани, хатенку продал,
поехал в Воронеж. Поначалу работал в плотницкой артели, потом пошел на
завод, выучился на слесаря. Вскорости женился. Жена воспитывалась в детском
доме. Сиротка. Хорошая попалась мне девка! Смирная, веселая, угодливая и
умница, не мне чета. Она с детства узнала, почем фунт лиха стоит, может, это
и сказалось на ее характере. Со стороны глядеть - не так уж она была из себя
видная, но ведь я-то не со стороны на нее глядел, а в упор. И не было для
меня красивей и желанней ее, не было на свете и не будет!
Придешь с работы усталый, а иной раз и злой, как черт. Нет, на грубое
слово она тебе не нагрубит в ответ. Ласковая, тихая, не знает, где тебя
усадить, бьется, чтобы и при малом достатке сладкий кусок тебе сготовить.
Смотришь на нее и отходишь сердцем, а спустя немного обнимешь ее, скажешь:
"Прости, милая Иринка, нахамил я тебе. Понимаешь, с работой у меня нынче не
заладилось". И опять у нас мир, и у меня покой на душе. А ты знаешь, браток,
что? это означает для работы? Утром я встаю как встрепанный, иду на завод, и
любая работа у меня в руках кипит и спорится! Вот что это означает - иметь
умную жену-подругу.
Приходилось кое-когда после получки и выпивать с товарищами. Кое-когда
бывало и так, что идешь домой и такие кренделя ногами выписываешь, что со
стороны, небось, глядеть страшно. Тесна тебе улица, да и шабаш, не говоря
уже про переулки. Парень я был тогда здоровый и сильный, как дьявол, выпить
мог много, а до дому всегда добирался на своих ногах. Но случалось иной раз