"Михаил Шолохов. Калоши" - читать интересную книгу автора

Как сквозь сон Семка чувствует чьи-то услужливые руки, помогающие ему
надеть пахучие яловочные сапоги. Потом за брезентовой ширмочкой на голое
тело ему со скрипом напяливают колючие суконные штаны и длиннополый пиджак.
Лохмотья Семкины приказчик брезгливо заворачивает в газету и сует ему под
мышку, а Семка качается, обнимает круглую спину приказчика и смеется
счастливым, беспричинным смехом.
- Сюртучком будете довольны... Настоящее суконцо, довоенное...
Глаза ласкают Семку, и голос, каким за всю жизаь никто никогда не
говорил с ним, без мыла ползет в душу.
- Разрешите и фуражечку примерить?
Семка плачет слезами счастья и подставляет голову.
- Братцы!.. Да я хоть в могилу!.. Деньги - прах их побери!.. Калоши мне
дороже... Получай!..
Из Семкиного кулака на пол мягко шлепаются скомканные, влажные от пота
кредитки.
Купец быстренько подбирает их, стучит в ящике медью и с шестидесяти
рублей сует Семке в карман сдачу - зеленый полтинник и две сверкающие медные
копейки. Изъеденный молью пышный картуз нахлобучивают Семке на голову, и
глаза, до этого ласковые и приветливые, сверлят Семку острыми буравчиками.
Голос грубо рявкает над самым ухом:
- Пошел к черту, сукин сын! Пьяная сопля! Живо!..
Кто-то поддает сзади коленом, и Семка с застывшей пьяной улыбкой летит
из-за прилавка и мешковато падает в грязь. Трудно поднялся, рот раскрыл в
похабном ругательстве, но вдруг прямо перед собой увидал Маринку, под
праздничным платочком смеющиеся глаза и щеки, блестящие от огуречной помады.
Как в мутном тумане, бродил с нею по рынку, на последний полтинник
купил угощенье - ослизлых конфет, где-то падал и больно ушибся, но помнил
твердо, что все время на него лучился Маринкин восхищенный взгляд. Шел,
спотыкаясь и широко разбрасывая ноги, в сумчатых галифе, разбрызгивая грязь
блестящими калошами. Маринка шла немного сзади, просила шепотом:
- Сема, ну, не надо!.. Не шуми, люди на нас глядят!.. Сема, совестно
ить...
Вечером возле "столовки" плясал Семка казачка и пил с чужими казаками
самогон, а перед зарею, шатаясь, добрел до дома и резко постучал в окно.
Мать, кутаясь в лохмотья, отворила дверь и испуганно отшатнулась.
- Кто такой? Кого надо?
- Это я, маманя...
Чуя недоброе, унимая дрожь, молча пропустила Семку и зажгла огарок. На
печке дружно сопели ребята, трещал и чадил огонь.
- Продал бычка? - спросила, и мелкой дробью лязгнули зубы.
- Продал бычка... я продал... да...
- А деньги?! - - Деньги? Вот они.
Семка скривил губы улыбкой и полез рукой в карман. В тишине слышно, как
судорожно скребут внутри кармана пальцы. Глухо звякнула медь.
К порожнему карману, где шарила Семкина рука, пристыла мать немигающим
взглядом. Покачиваясь, опираясь на стол, вырвал из кармана Семка две медные
сверкающие копейки и кинул на земляной пол. Одна из них закружилась желтым
светлячком и, звякнув, покатилась под лавку.
С хрипом упала мать на колени, ноги Семкины обхватила, голосила
по-мертвому и билась седой головой об пол.