"Наталья Шнейдер. Между прошлым и будущим" - читать интересную книгу автора

выходило, что при таком раскладе "выбирает дама". Сдается мне, тот автор
слишком хорошо думал о человечестве. От того, что вещь редка и драгоценна,
больше прав у нее не станет. До тех пор, пока не возьмет в руки оружие и не
начнет жить так, как считает нужным. Но беременная или кормящая - не самый
хороший воитель.
-Мда, этот мир воистину прекрасен.
-Другого-то нет.
-И то правда. За это надо выпить.
-Твое здоровье.
-Спасибо. При такой жизни оно мне понадобится. Я вдруг вспомнила, что
именно это, слово в слово сказал недавно отец и поспешно уткнулась лицом в
колени, подтянув их к груди. Дэн понял, подвинулся ближе.
-Все так плохо?
-Все еще хуже. - Всхлипнула я. Поспешно вытерла слезы.
-Слушай, не строй из себя девку с лужеными яйцами. Плачь, пока можешь.
Я видел людей, которые уже не могли... это страшно. И не хотел бы увидеть в
таком состоянии тебя. Что случилось?
Я снова уткнулась носом в колени и начал рассказывать.
Хорошо что он не стал даже пытаться обнять или еще как-то прикоснуться.
Не знаю почему, но принятые среди людей способы утешения на мне работают
совершенно в обратную сторону - истерика превращается в неконтролируемую а
когда ее удается, наконец обуздать - с гораздо большим трудом, нежели в
одиночестве - приходит стыд, потому что рыдать при людях - неприлично.
Наверное, Дэн понял - впрочем, трудно не понять, когда человек съеживается в
комок и отползает в угол кровати, не поднимая глаз? Рассказывать вообще было
тяжело - странно, я никогда не жаловалась на активный словарный запас, а тут
вдруг отчаянно не хватало слов - но и остановиться не получалось, потому что
не рассказать было еще труднее.
Он молча слушал, изредка вкладывая мне в руку стакан, который я
выпивала одним махом, не чувствуя вкуса. В обычном состоянии я сейчас была
бы пьяна едва ли не в стельку - да, наверное, так и было, не зря же шумело в
голове, но сейчас я почти не чувствовала хмеля, только тело стало легким и
как будто ненужным, а память осталась. И я говорила и говорила медленно и
натужно подбирая слова, хотя давно пора бы было остановиться - что тут
рассказывать, и без того все понятно.
Слова закончились вместе со слезами, и еще какое-то время мы сидели
молча. Потом я почувствовала в ладони очередной стакан, замахнула,
закашлялась.
-Кажется, хватит. Прости, мне следовало бы быть более сдержанной.
Он усмехнулся:
-Я не знаю людей, способных быть "более сдержанными" при подобном
раскладе. Особенно с учетом того, что создал этот расклад родной отец.
-Он хотел как лучше.
-Наверное. Помнишь, на что годны благие намерения? И, боюсь, в его
представления о благе не твои, ни даже его собственные интересы не входили.
-Не надо так.
-Ну да, о мертвых либо хорошо, либо ничего. - Дэн помолчал. - Все-таки
я скажу, и ты будешь в своем праве, послав куда подальше... Если превратить
собственного ребенка в орудие для достижения какой-то там великой цели
называется родительской любовью, то я рад, что не знал ее.