"Юлия Шмуклер. Уходим из России (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

И он почти весело вскочил на подножку автобуса, катившего в аэропорт.
Через 48 часов, в полдень, он стоял на рыжем покатом склоне, в
предгорьях Тянь-Шаня, и рядом с ним, в шортах и кедах, находилась вполне
милая исследовательница живой природы, по имени Геня Рабинович. Они стояли
так временно, отдыхая, и потом полезли ещё выше, причем он взял её за
руку, якобы для помощи-и уже не отпускал, а она, между прочим, не
отнимала. Чтобы не слишком смущать ее, он все время травил старые
анекдоты, и она, простая душа, покатывалась над ними, из чего он заключил,
что ею не слишком занимались и знакомых у неё не так уж много.
Таким манером добрались они до гребня, перевалили и очутились перед
прекрасным деревом с круглой кроной, сплошь увешанным золотыми яблочками,
как на иранских миниатюрах. Они рвали и ели эти кисленькие, приятные на
вкус яблочки, и горы стояли вокруг них грядами, синие на горизонте, с
тенями и провалами, в дымке облаков и солнечном мареве.
Он пошутил, что для рая только змия-искусителя не хватает, - как вдруг
змий деловито прополз мимо, в виде небольшого плоского ужа, сильно
помельчавший, запылившийся за последние тысячелетия. Тут только заметил
он, что все это не случайно. Что-то такое тут было.
Слишком ровным кругом лежала поляна, в центре которой находилось
дерево, желтое солнце плавилось точно над их головами, а горы шли
огромными концентрическими кругами- опять же вокруг них, по-видимому,
являвшихся в этот момент пупом мироздания - и тогда, повинуясь скорее
эстетическому чувству, нежели желанию, он обнял Геню за плечи, глядя в её
немного испуганные, детские глаза-так, чтобы она могла освободиться,
отстраниться, если захочет-и когда она не отстранилась, легонько поцеловал
ее, и удивился, какой вышел сладкий поцелуй, и поцеловал ещё раз. И они
стояли так и целовались, невероятно сладко, не задыхаясь и не падая в
любовных корчах на траву, в тени дерева, под треньканье какой-то
птицы-пока снизу не стали кричать братья-биологи, не понимавшие, куда они
могли провалиться.
С этого момента все свои дни они проводили под различного рода
деревьями, никогда не возвращаясь к тому, первому, увешанному
яблочками,-чтобы оно, бессмертное, стояло вовеки. Они вообще несколько
сошли с ума, обезумели, как люди, выигравшие миллион накануне банкротства,
и ходили с таинственным, гордым видом, в полной уверенности, что их
встреча организована некими высшими силами, которые чуть ли не горы
воздвигли специально для этого,-а уж конференция-то, конечно, никакой
другой цели не имела.
Только однажды они прервались, когда Гене надо было сделать доклад-и он
первый раз пошел на заседание, где был встречен хихиканьем и похлопываньем
по плечу, ибо выяснилось, что Геня, Генриетта Рабинович, как было написано
в программе, до сих пор славилась своей добродетельностью, и он, таким
образом, стяжал лавры.
Двое его ребят. Валя Костюченко и Лева Розенцвайг, сели рядом, гордясь
своим шефом, и в самом легкомысленном, благожелательном настроении публика
стала слушать аспирантку Рабинович, очень бледную и волнующуюся, в платье
по такому случаю. Минут через десять, однако, всякое благодушие кончилось,
ибо вместо невинного научного лепета, приличного даме, Геня вздумала
опровергать авторитеты, сидевшие тут же и скрежетавшие протезами, и только
вмешательство совсем крупного ученого, с Нобелевским нимбом вокруг головы,