"Роберт Шмидт. Огни в руинах" - читать интересную книгу автора

серьезные сомнения относительно ближайшего будущего. Павла мне не было
видно, только можно было бы поспорить на каждую секунду оставшегося нам
времени, что и он думал то же самое.


Мы шли за "хаммером" со связанными руками, словно бандиты в вестернах.
Наши палачи расселись в вездеходе и, нагло дымя сигаретами Захватовича,
тихо переговаривались друг с другом. О чем, я даже и не слышал. Таким
макаром мы проехали по всей улице Повстанцев и повернули в улицу, ведущую к
Центральному Вокзалу. Двигались мы довольно медленно, но не потому, что нас
жалели, а, скорее, из за отсутствия водительских способностей мужчины,
которого называли сержантом.
Город выглядел довольно-таки мрачно, особенно теперь, когда опускались
сумерки. Большая часть домов в этом районе была построена перед войной,
перед Второй мировой. Сложенные из кирпича, они выдержали разрушительное
действие ударной и тепловой волны. В отличие от "Польгора", который был
буквально выпотрошен. Зато ни в одном окне я не видел стекол. Пустые дыры,
лишенные даже оконных рам, обнажали почерневшие стены квартир на первых
этажах. То, чего не уничтожил огонь и сила вихря, забрали выжившие. Так мне
казалось. Между домами я, время от времени, видел кресты, воткнутые в
небольшие земляные холмики. Слишком много их не было, но они
свидетельствовали о том, что смерть не забрала всех обитателей округи. Во
всяком случае, не сразу. Сумерки открыли еще одну истину про это место.
Сейчас никто не селился в руинах в районе улиц Повстанцев и Пилсудского.
Становилось холодно, и небо окрасилось темной синевой. Тем не менее, ни в
одном окне я не замечал мерцающих отблесков огня. Здесь не было ни одной
живой души.
Затем мы прошли через площадь Костюшко. Только здесь мне удалось
заметить первые признаки жизни. В развалинах универмага кто-то жил. Услыхав
звуки клаксона, люди высыпали перед здание и молча глядели на машину, махая
сидящим в ней мужчинам. Мы проходили мимо них практически в абсолютном
молчании. Казалось, что нас не замечают. Но я ошибался, причем, сильно. В
какой-то момент из группы зевак вышла девушка. Молодая, вряд ли ей
исполнилось восемнадцать. Вот только оценить ее возраст было сложно,
поскольку, кроме грязи, ее лицо и руки были покрыты ужасного вида шрамами.
Она приблизилась к Павлу и какое-то время шла с ним рядом. Тот ей
улыбнулся, но она на его улыбку не ответила. Неожиданная смена выражения в
ее глазах смогла предупредить его, и ему удалось отскочить от ножа, который
девушка вытащила из складок рваной юбки. Лежа на тротуаре, второго
нападения ему, скорее всего, ему пережить и не удалось бы, но всех
заморозил выстрел Матея в воздух. Сержант остановил вездеход и спрыгнул на
мостовую. Он схватил девушку за волосы и поволок в сторону таких же, как
она.
- Чья эта сука? - громко спросил он, очутившись за несколько шагов от
плотно сбившейся группки оборванцев. Ему никто не ответил. - Я спросил, кто
выродил эту сучку?
- Это сирота, - дрожащим голосом ответил ему какой-то мужчина. -
Подобрали ее в пригороде.
Сержант пихнул девушку на тротуар, не сразу отпуская волосы. Девушка
упала, а в руке сержанта остался приличный клок ее волос.