"Семен Шмерлинг. Десант (Повесть о школьном друге) " - читать интересную книгу автора

извлек из ее уроков. Как-то она его даже похвалила: отлично прочитал
стихотворение Гете "Лесной всадник", сказала: "Вундербар, комрад Некрасоф, у
вас отличная память и неплохой словарный запас".
Командир батальона вызвал его и приказал:
- Некрасов, пойдете старшим разведгруппы.
Леопольд хотел сказать, что ему только восемнадцать и в армии он без
году неделя, но комбат объяснил:
- Лыжная подготовка отменная. Автоматом овладели. И еще - немецкий.
- Ясно.
До полуночи он проворочался с боку на бок: боялся в душе и зажимал
въедливый страх.
- Подъем! - прохрипел старшина.
В третьей вылазке немецкий не понадобился.
...Красноармеец Некрасов торил лыжню.
За ним след в след двигались пятеро разведчиков, молодые московские
парни. В белых маскхалатах, завихренные поземкой, они были едва различимы в
двух десятках шагов. Все были вооружены редкими в ту пору автоматами ППШ.
- Не отставать.
Шли по дну глубокого оврага, по едва замерзшему болоту. Прислушивались
к каждому шороху.
Забрезжил робкий рассвет. Серое низкое небо сеяло редкие мягкие хлопья.
Растянувшись цепочкой, разведчики подходили к поляне, за которой поднимались
телеграфные столбы.
- Ох, и ничегошеньки я тогда не понимал, - скажет Некрасов товарищу
спустя полтора года. - Уши лопушками... Два раза сошло, ну и думал, что бога
за бороду схватил. Как магнитом к шоссе тянуло, а не догадался все вокруг
оглядеть да обшарить. В общем, вляпался Ляпка...
Некоторые меры предосторожности он все-таки принял. Послал двух
разведчиков к дороге, приказал ее осмотреть. Те вскоре вернулись и доложили,
что шоссе свободно, хотя на нем следы машин и танков.
- Хорошо, - сказал командир. - В засаду! Влево трое, вправо - двое, я -
в центре. Зрительно связи не терять. - Позже он понял, что совершил ошибку:
нельзя было оставаться одному.
Хоронясь за кустами, правая группа быстро подтянулась к дороге и
залегла. Левая, шагая подлеском, вдруг замедлила движение и замерла. Что
случилось? Леопольд заметил: в темном еловом островке зашевелились ветви. И
тотчас ударил немецкий автомат. Ему ответили наши.
Эх, беда, напоролись на фашистскую засаду. Он крикнул бойцам, отошедшим
вправо, чтобы поддержали товарищей, а сам высматривал противника.
И вдруг за спиной раздался шорох. Некрасов не успел развернуться на
лыжах, как на него сзади навалились, клещами зажало грудную клетку.
Мгновения он был беспомощен, в глазах потемнело, пресеклось дыхание. Едва
устоял. В голове мелькнуло отчаянное: "Все, конец".
Но он остался жив и, осознав это, жадно глотнул воздух. Тренированное
тело крутнулось винтом, и, мигом сбросив с ног мешавшие лыжи, откинув палки,
он выскользнул из железных объятий и сам что было силы обхватил немца.
Леопольд боролся как мог, но одолеть матерого фашиста юноша был не в
силах. Тот придавил его своей тушей, и оба свалились на мерзлые кочки.
Некрасов успел подумать: "Не убил, в плен берет, язык ему, гаду, нужен". И
мысль эта вызвала ярость: не дамся, ни за что не дамся. Плен, понимал он,