"Семен Шмерлинг. Десант (Повесть о школьном друге) " - читать интересную книгу автора

осталось устроиться в корыте и с наслаждением мыться ласковой водой, которую
из ковша поливал дядя Миша.
Этакая радость привалила, встреча - как подарок. Весь сентябрь провел
на учениях и в походах. Нелегка она, пехотная наука. "Бегом, марш! Лежа
заряжай! Штыком - коли!" Ему-то, со спортивной закалкой, с охотничьими
навыками, после геологических маршрутов, полегче, чем иным. Но все же
досталось изрядно.
И вдруг - Теряева слобода, второй дом. Перед боями, которые не за
горами, попал к родным людям. Ведь у Некрасовых дядю Мишу называли сватом.
Вспомнилось, родители рассказывали, как он помог им пожениться. Смешная и
трогательная история. И мамин и папин отцы были ершистые, горделивые. На
свадьбу согласия не давали: один считал, что дочь приехала в столицу
учиться, а не замуж выскакивать, другой, что сыну, красному герою, надо
сначала в инженеры выйти... Но Михаил Иванович знал, молодые любят друг
друга, и решил им посодействовать. "Устрою в лучшем виде, нешто я не
мельник? А мельник издавна - хитрец, колдун и сват". И устроил. Принял
стариков, хорошенько угостил, уговорил. И когда молодые прибыли из столицы в
Теряеву слободу, то их упрямые отцы уже подружились: один пел старинный
романс, другой аккомпанировал ему на гитаре. Свадьбу сыграли тут же, в
слободе...
Бакшеева-старшего Леопольд любил и уважал. И было за что: многое
пережил, воевал - и в мировую войну, и в гражданскую. И был дядя Миша -
истинный самородок. Не только мельник самой высокой квалификации, но и
редчайший специалист по хворостяно-земляным плотинам, глубочайший
толкователь поведения малых рек. Основательно изучил нрав тихих, но коварных
в весенний паводок Истры, Ламы, Сестры и умел их укрощать. Окончив всего
лишь сельскую школу, Бакшеев-старший внимательно и много читал. Свободно
понимал украинский и польский тексты, разбирался в европейских языках -
немецком и английском, на последнем с ним нередко говаривал Борис Петрович.
Да, у дяди Миши можно было многому научиться: спокойной мудрости,
любознательности и трудолюбию. Человек этот зря словами не бросался...
- И как же ты, милый, воевать-то будешь? - спросил Бакшеев Леопольда,
когда тот, закутанный в широченное Гришино белье, сидел на припечке в душном
парном тепле. Некрасов ответил не сразу. Не тот человек дядя Миша, чтобы с
ним говорить необдуманно.
- Пока буду красноармейцем в пехоте, как пришлось.
- Ну да, все просто: ружьецо в руки и марш-марш на супостата. Так? А
немцы на танках прут, на машинах лезут, самолетами давят. Вон наш-то
заштатный поселок вроде и от больших дорог в стороне, и тот не обошли. Вот
вы с Гришкой люди образованные. Шутка сказать, по десять классов окончили, в
институт пойти вознамерились... С вас побольше и спросится. Немец с техникой
прет, а вы? С ружьецом. Я Грише все это толковал: научись понимать машину,
при ней и воевать сподручнее. Может, до него и дошло... И он, и ты вполне
командирами можете стать, зря, что ли, учились?
- Я об этом думал, дядя Миша. Согласен. Могу стать и командиром, и
техникой смогу овладеть. Только для этого надо в военном училище поучиться.
Значит - в тыл уходить. А разве можно сейчас в тыл? Фашисты к Москве
подходят. Учиться - потом, теперь - воевать.
Некрасов, помолчав, продолжил:
- Есть, правда, у меня одна мыслишка. Кое-какой техникой все же владею,