"Иван Шмелев. Пути небесные (часть 2)" - читать интересную книгу авторастрашное и больное, что казалось почти зажившим, вырвалось вдруг наружу и
крикнуло в нем: "Я с вами и буду мучить!.." Он воскликнул с болью: - Есть же, наконец, правда?!.. Я признаю: я грязен, я виноват, я... да, грешник, страшный и окаянный грешник!..- В этом слове звучало для него что-то бездонное, "провальное", связанное с жуткой и темной силой, "как бы бесовское", признавался он,-Но ты!.. чистая вся, святая?!.. Она подняла руки в ужасе. - Не смей говорить так!..- вскрикнула она, побледнев.- Молю тебя, не смей!.. Мой грех я не искупила... я должна искупить его и за тебя, пойми же! если ты не найдешь в себе силы искупить, воли....веры... сознать и принять твою долю в этом... я должна все принять!.. И я приняла, и понесу... за нас. Люблю тебя, виню и себя... и - приму. Старец Варнава... при тебе!. ты помнишь?., при тебе возложил на меня - "везти..." и так ласково на тебя смотрел!.. И ты... не понял?.. - Что не понял?..- недоуменно-искренно спросил он. - Что он без слов, жалея, внушал тебе... - Что внушал?!..- улавливая что-то в ее словах, воскликнул он. - Как - что?!.. Но ты же так много знаешь, так много думаешь... как же ты не?.. сознать грех и... Она перекрестилась: благовестили ко всенощной. Когда, уже по заходе солнца, вернулась из церкви Даринька, Виктор Алексеевич все так же сидел у неубранного стола. От цветников лился земляной дух поливки, петуний, никотианы, резеды...- напоминал июльский вечер, цветники Страстного. Тихая, умиротворенная, Даринька подошла к креслу, где он сидел, теплоты ее, пахнущий "цветом яблони" кусочек благословенного хлеба и сказала покояще: - Скушай и успокойся. Он принял благословенный хлеб, притянул к себе темную ее головку, прижался губами к ней, слыша, как пахнет от нее теплом ржаного поля, и она почувствовала томящим сердцем, как все его тело дрожит от сдержанных рыданий. XXI ПРОЯВЛЕНИЕ Приезд станового запомнился Виктору Алексеевичу: и душный вечер, и фельдфебельское лицо, и луково-потный дух, и клетчатый, в сырости, платок. Но особенно- сосущее, тревожное ощущение, связанное со становым и болезненным объяснением с Даринькой, С этого вечера, под Казанскую, стало в налаживавшуюся жизнь их вкрадываться новое, тревожное. В день Казанской пришла депеша из Иркутска: сообщалось, что условия приняты и сорок тысяч сдано в депозит, квитанция выслана страховым. Это окрылило, и Виктор Алексеевич решил прокатить Дариньку в Москву, закупить для новоселья, путейцы будут. Но тревожное не пропало, хотя после "благополучной прописки" нечем было |
|
|