"Иван Шмелев. Волчий перекат" - читать интересную книгу автора

Оглянул салон, точно искал свой чемоданчик и плащ, оставленные у
вахтенного. Увидал дремлющего у стенки официанта, долго рылся в карманах,
вытаскивая какие-то бумажки, отыскивая кошелек.
- Семьдесят копеечек с вас, Егор Иваныч. Нету - потом отдадите.
- Как нет, как нет...
Сунул рубль, боком, наспех, поклонился к столу и вышел на палубу. На
него пахнуло ветреной мокрой ночью.
- Бедный... - вздохнула певица.
- Ммда... - отозвался баритон. - Мне показалось, вы ему петь хотели...
- Тут нет ничего смешного. Да, я хотела бы спеть ему... Хотела бы спеть
всем... всем этим пустым просторам...
- Вы напрасно, дорогая. Я не смеюсь... Я бы и сам ему спел.
Певица переплела пальцы, положила на них подбородок и задумалась.
- Да, я хотела спеть, и почему-то было стыдно... Я пела на пароходах,
но теперь... мне показалось это таким... Что бы я стала петь? Он, вероятно,
никогда ничего не слыхал... Но что бы я стала петь ему? "И тихо, и ясно, и
пахнет сиренью"? Что-нибудь бодрое? А он послушает и пойдет в ночь?... Мы
можем петь с вами там, в залах, рядам... а здесь надо что-то другое петь, в
этой жути, какую-то страшную симфонию... Она творится здесь, я ее чувствую,
эту великую симфонию... Мои песенки были бы здесь насмешкой, каким-то
писком. Да, да!... Сюда надо идти не с подаяньем!... А когда-нибудь и здесь
будут петь... другие...
Она позванивала ножичком по лафитничку.
- Прикажете убирать-с? - спросил официант.
- Ну, хорошо-с, - сказал баритон. - Представим себе, что все эти наши
"песенки"...
На палубе пороло дождем. Со свету ничего не было видно. Говорили
вахтенные, что был огонь с берегу, а вот нету. Звал и звал пароход.
- Дают? - кричал Серегин капитанскому мостику.
- А черт их знает! - сердито отвечал мостик. - Баканы горят - есть
кто-нибудь...
Где берега? Непроглядная темень с покачивающимися какими-то голыми
огоньками.
- Дает! - крикнули от кормы голоса.
- В корму входи-и! - заревел рупор.
Завозились кожаные куртки в свете фонарика, поднялись черные жерди и
упали: багры зацепили невидно подобравшуюся лодку.
- Готова-а!
Серегин прыгнул. За ним кинули чемоданчик. Подняло и швырнуло в хлябь.
Отходили светлые окна салона, узились, завернулись. Дальше, дальше уходили
боковые огни, светя на прыгающие волны, пуская два долгих расходящихся вала,
унося тыльный рубиновый огонь. Уже не было их, а этот кормовый огонек
становился недвижным и уже не живым был, а покачивался на вольных волнах
рядовым унылым баканом. Дольше всего держался белый на невидимой мачте, и не
разобрать было - пароход ли шел где вдали, звездочка ли гляделась в прорыве
неба.
Переменился ветер - упорно, густо тянул с берегов, нес шумы чащ.
- Садись! - уже который раз кричал с весел робеющий молодой голос.
Не видел и не думал Серегин - кто там, невидный, на веслах. И как часто
бывает, когда попадаешь во тьму с яркого света, - остается в глазу резкое