"Иван Шмелев. Росстани" - читать интересную книгу автора

кормила Арина назади, у сарайчика, где пасека. И все были очень довольны.
Ели лапшу, студень, баранину и пирог с изюмом. Вдоволь обносили водкой.
Корзины с пивом и медом, для баб, стояли высокой грудой у сарайчика в
холодке, позванивали. К концу обеда родня стала шуметь и ходила опять
поздравлять Данилу Степаныча, благодарила за угощенье. А потом стали
поговаривать, что погордели Лаврухины: стали гнушаться, на задворках
принимают родню. На них кричали и заливали водкой. Были и не родные,
пристраивались за столом, - всех принимала Арина:
- Откушайте на здоровье!
Совсем захлопоталась она, хоть и помогали Софьюшка и беременная
Дудариха; присаживалась на крылечке, радовалась в тишине, как хорошо всё,
все довольны и благодарят, а тут прибегала Санечка и говорила, что зовут
гости, будут пить за ее здоровье, и дедушка кличет. И она подымалась и,
радостная, спешила, путаясь в раздувающейся черной, с белыми колечками,
юбке.
Отобедали на задах, и уже заиграли гармоньи. Илюшка и Гриша, внучатные
племянники Арины, гармонисты из посада, в синих шерстяных рубахах с белой
прошвой, в лаковых сапогах, начинали задорить на трехрядках. Троюродный брат
Николая Данилыча, шаловский староста, с красной широкой бородой, все лез в
сад к батюшке-братцу, а его удерживали бабы и говорили, чтобы не безобразил.
- Желаю исделать... долг уважения!
И Николай Данилыч чокался с ним через заборчик.
Барышни Лаврухины бегали в сенцы, смотрели на родню через оконца и
видели баб в красных и желтых платочках, мужиков в красных и белых рубахах и
в пиджаках, синих щеголей с черными усиками - гармонистов. Дяденька из
Шалова сидел на травке, мотался в обнимку с мужиком в желтой рубахе, махал
рукой на тащившую его бабу и тянул песню. За столом, на котором кипели два
самовара и стояли бутылки пива и наливки, сидели рассолоделые с жары и
угощенья бабы со сбившимися на шею платками и визжали:

...Ищуть де-энь да ищуть два-а, Ищуть, можеть,
полтора-а...

Вертелась с платочком баба, с выставившимся за губу зубом и еще
красивым, тонким, теперь задеревеневшим лицом, и визжала под голоса:

Полиняй, бурдовый фартук, я малиновый куплю!

Илюшка сидел на табуретке в траве, выставив лаковый сапог и уставясь на
что-то перед собой, и частил на трехрядке, встряхивая плечом, туго обтянутым
широким ремнем гармоньи.
К вечеру пришел со стада Хандра-Мандра, скоро напился и играл на
жалейке веселое. А когда стал плясать, вышли все гости смотреть, что
разделывает Хандра. А у него разошлись все спленки и хрящички, выламывался в
травке, загребал с земли рваной шапкой, путался и хрипел, притопывая:

Конь копытом землю бье-оть, бел камушек вышибает...

Как стемнело, гармонистов пригласили в садик, поставили перед ними
бутылку рябиновки, и они весь вечер очень складно играли польки и вальсы, а