"Иван Шмелев. Росстани" - читать интересную книгу автора

всегда своенравный и зубастый, таким и остался. За то и прозвали его -
Хандра-Мандра.
Подковылял сам, когда старик сидел у садика на скамеечке, стащил бурую
шапку и тут же надел.
- С приездом, што ль, хозяин! Корову-то пустишь?
- А, ты, Хандра-Мандра! Жив еще?!
- Ты жив, а мне што ж не жить! Вместе, чай, помирать будем...
- О?! Ну, живи, живи...
- Поживу, коль так. Чего мне не жить! Скольких я стариков-то
перехоронил! Мяса во мне нет, жилка да спленка... еще пятерых, гляди, с меня
хватит!
- Ишь ты... - протянул Данила Степаныч, разглядывая маленькое, с
кулачок, сплошь красно-бурое пятнышко лица пастуха, с жилками, как у
королька.
- То-то и есть. Я вон, постой, Семена Морозку еще схороню да вот
Мамайку, разбойника... на табачишко вон семитку накинул, шутьи его возьми! А
то и еще кого... И тебя, может, еще схороню, что думаешь?! Я на жилке
держусь, не скусишь!
Хитро смотрел на грузного, расползшегося к бедрам Лаврухина, помигивая
белком попорченного глаза, и с трех шагов слышал Данила Степаныч знакомый
дух стада и махорки. И как будто все та же была на Хандре долгополая кофта,
обдиравшаяся слоями, в лоскутьях которой держал он кисет и газетку, -
залитая смолой, давняя. Дубленое было лицо его с ветров и погоды, со
скуламишишечками, без щек. Втянулись они под скулы, поросли серой щетинкой,
и только в бровях еще чернело кусточками: посмыло кой-где дождями.
- Поднесешь чего - уберегу коровку, пожальствуешь - та-ак бока
настегаю!... Со мной не шути... хе-э... С тебя должно супротив кого другого
итить...
- Ну-ну... А ты, Хандра-Мандра... глазок оловянный!... Как раз и
вспомнил: оловянным глазком, бывало, звали Хандру, да забыли. Даже пастух
подивился и прояснел.
- Упомнил! Эх и стары же мы с тобой стали, Степаныч!... Оба в дураки
выписались...
- Что ж это ты так... - нахмурился Данила Степаныч. - Ты, брат...
- А то как! Я вон весь век за коровами, ты за рублем ходил... При том и
стались: у тебя рубли, у меня коровы... Ей-Богу! - хитро помигивал белком
Хандра. - Может, ты и умней всех... дом-то какой! а я будто с придурью...
Ну, давай рядиться. Кажну зорю стану тебе играть веселую.
Порядился на бутылке и рубле - за особый пригляд. Ходил взглянуть на
корову. Обошел с боков, помял вымя, подавил кривым большим пальцем на
крестец, отвернул хвост, посмотрел на зеркало, сказал:
- Огулёна по третьему месяцу.
Потянул за рог, перебирал пальцами, смотря в угол; прочел, как по
книге:
- Ничего жуколочка... по четвертому телку. Вымистая, ничего... Красных
восемь дал?
- Ну, ладно, ладно... там сколько ни дал... - осердился на что-то
Данила Степаныч: немели ноги или обиделся, что так оценил.
Ушел в дом, а Хандра-Мандра остался под окнами, дожидался. Вынесла ему
Арина стаканчик водки и яичко.