"Бернхард Шлинк. Женщина с бензоколонки" - читать интересную книгу автора

сказать "да", чтобы не брать на себя ответственность, навязанную ей моим
вопросом? Было бы лучше, когда она покажется на пороге, уже стоять с сумкой
и чемоданом, а машина должна уехать. А если она не хочет, чтобы я остался с
ней? Или, может быть, сейчас хочет, а потом расхочет? Нет, так не пойдет.
Если мы сейчас хотим друг друга, то это - навсегда.
Он пошел к машине. Хотел сказать жене, что они ошиблись, что возродить
их брак невозможно, даже если очень этого захотеть. Что в последние недели к
его радости примешивалась крупинка горечи и что он не хочет навсегда
остаться с этой горечью. Он знает, это безумие - поставить все на кон ради
женщины, которой он не знает и которая не знает его. Но пусть уж лучше он
сойдет с ума от радости, чем будет жить разумным и грустным.
Он сделал несколько шагов к машине, жена подняла голову. Она посмотрела
в его сторону, опустила стекло и что-то крикнула. Он не расслышал. Она
повторила, что нашла на карте песчаные дюны. За завтраком они вспоминали
фотографии, там были дюны и кусты, и тщетно пытались найти их на карте. Она
их нашла. Отсюда недалеко, они доберутся туда к вечеру. Она вся сияла.
Ее умение радоваться мелочам - как часто она поражала его и восхищала
своей радостью. И та доверчивость, с которой она делилась своей радостью.
Эта доверчивость была совсем детской, полной ожидания и надежды, что все
кругом непременно добрые, радуются добру и по-доброму реагируют. Уже много
лет он не видел жену такой открытой, лишь в последние недели эта
доверчивость вернулась к ней.
Он видел ее радость. Ее радость захлестнула его. Ну что, он готов? Они
могут ехать?
Он кивнул, почти бегом устремился к машине, сел за руль, запустил
двигатель. Он ушел, не оглянувшись на женщину с бензоколонки.

9

Жена рассказывала, как нашла на карте дюны и почему они не нашли их
утром. Они приедут вечером, она знает, где можно остановиться. И сколько
километров они проедут завтра. И какой высоты дюны.
Через некоторое время она заметила, что что-то не так. Он ехал
медленно, внимательно всматривался в туман, иногда откликался на ее слова
одобрительным или поощрительным хмыканьем. То, что он не разговаривал, было
в порядке вещей, но этот плотно сжатый рот и желваки на скулах? Она спросила
у него, что случилось. Что-то с двигателем, покрышками, колесами? Его
раздражает туман на дороге? Что-то не так? Сначала она спрашивала спокойно,
потом встревоженно. Как он себя чувствует? Что-то болит? Когда он съехал на
обочину и остановился, она была уверена, что у него разболелось сердце или
подскочило давление. Он застыл в одной позе, положив руки на руль и устремив
взгляд в одну точку.
- Оставь меня, - сказал он и хотел ехать дальше; понадобилась лишь
секунда, чтобы слова сняли то напряжение, что сжало ему горло, свело
намертво скулы и сдерживало готовые пролиться слезы.
Уже лет сорок он не плакал. Он пытался подавить всхлипы, но раздался
придушенный стон, а стон сменился воем. Он замахал руками, прося простить
его, понять, что это отчаяние навалилось внезапно, что он не хотел плакать,
но иначе не может. Потом слезы смыли эту потребность в извинениях и
объяснениях, он просто сидел, положив руки на колени и опустив голову, плечи