"Александр Шленский. Притча о тридцати нетерпеливых самоубийцах, предавших свою смерть" - читать интересную книгу автора

хватило пары. Один, правда, совсем не лег спать. Он всю ночь ходил по
пустырю, смотрел на звезды и читал вслух стихи.

На следующий день в два часа дня, как и было уговоренно, все привели
себя в порядок, умылись, причесались, переоделись в парадную одежду и
собрались в круг. Все взяли друг друга за руки, чтобы почувствовать
напоследок тепло чужих рук и запомнить это тепло навсегда, и посмотрели друг
другу в глаза пристальным, ободряющим взглядом. Этот взгляд был так ясен,
так ярок и осмыслен, как никогда прежде, когда жизнь казалось бессмысленной
и никчемной. Теперь все они знали, что смысл жизни заключен в торжестве ее
окончания, и это торжество они решили разделить друг с другом как можно
скорее, не желая откладывать на потом.

Лица людей были серьезны и сосредоточены, и каждый старался скрыть в
своем лице какие-то лишние, ненужные заботы, которые могли кощунственно
осквернить последние минуты. Человек - это кладовая неизведанных тайн,
которыми чрезвычайно трудно поделиться, да и смысла делиться нет, потому что
никому до них нет никакого дела. Вот и в последний момент каждый вспоминал о
тех мыслях и чувствах, которые он так и не смог поверить другим людям и не
поверит уже никогда. Об этих чувствах должен был рассказать их прощальный
взгляд в глаза друг другу. Этот последний, глубокий и искренний взгляд был
нужен, как последний вздох перед смертью, чтобы уверить друг друга в том,
что то, что они не смогли вверить вверить своим ближним в течение всей
нелепой, суетной жизни, они вместе вверяют смерти, которую им всем надоело
так долго ждать.

А потом пошла потеха. Двое мужчин и две женщины одновременно нырнули в
бочку и пускали пузыри. Бочка дрожала и всхлипывала. Три человека из числа
будущих висельников придерживали ноги утопающих, не позволяя им вылезти
наружу и остаться в живых. Минуты через две-три ноги утопших обмякли, и
бочка стихла. Тем временем трое усердно пили уксусную эссенцию, наливая ее
из бутылок в чайные стаканы, вопя и морщась. Три выстрела в крайней палатке
грохнули почти одновременно, вышибив мозги троим обладателям охотничьих
ружей. Человек, собиравшийся зарезаться, выступил вперед с кривой усмешкой и
побелевшим лицом. Он снял куртку, улегся на камень, уставил в него длинную
рукоятку своего свинореза и четко налег на лезвие серединой груди. Изо рта у
зарезавшегося пошла обильная кровавая пена клочьями. Второй лег рядом с ним,
сперва для верности вскрыл себе вены на руках, а потом резанул себя бритвой
наотмашь - вначале почему-то по глазам, а затем по горлу. Он долго хрипел,
бился и булькал кровью, пытался полоснуть себя еще раз, но не мог из-за
подступивших судорог. Наконец семнадцать вешающихся четырьмя гроздьями по
знаку участкового милиционера одновременно бросились с ящиков вниз и начали
биться в петлях, выпуча глаза и вывалив посиневшие языки. Трое отравившихся
уже валялись на траве с шапками пены у рта и кровавым поносом в штанах,
скрючившись от судорожных спазмов.

Участковый милиционер вынул из папки чистый лист и стал писать
протокол, посматривая на мертвых самоубийц. Писал он долго, часа полтора.
Закончив и поставив дату и подпись, он убрал протокол в кейс, сел на него,
вынул из кобуры пистолет, зажмурился с отчаянно-счастливым выражением, и