"Александр Шленский. Вяленый пидор" - читать интересную книгу автора

более глотков по команде рентгенолога. И анализы, и рентгенограммы вышли
совершенно нормальными - хоть в космос отправляй.
Потом Миша неожиданно для себя открыл, что нытье под ложечкой связано
не с самим по себе желудком, а скорее, с настроением. Подложечная область
почему-то реагировала на огорчения, неудачи и потрясения, но не на все, а
только на такие, которые имели своим следствием тоску и грусть. Миша мало по
малу вспомнил, что тоскливая, ноющая боль в эпигастральной области, без
четкой локализации, появлялась не только после политинформации, но и после
других событий. В первый раз это ощущение появилось, когда на занятии по
нормальной анатомии приступили к препарированию нового трупа. Труп был
среднего возраста, и его звали Витя. Это имя было выколото на внешней
стороне его правой кисти. На другой кисти было выколото слово "ЗЛО". По
рассказам приблатненных приятелей - соседей по двору - Миша знал, что это не
просто слово, а сокращение, и расшифровывается оно: "За все легавым отомщу".
На стопах татуировки были гораздо веселее. На левой стопе синела фраза "Они
устали", а на правой можно было прочитать окончание предложения: "но до
пивной дойдут".
Мишины ноги тоже изрядно устали после беготни, прыжков и футбола, но
они бодро несли его к пивной, которая стояла всего в квартале от стадиона.
Миша представил себе вкус холодного пива с солеными сушками и немного
прибавил шагу.
Разумеется, нытье под ложечкой возникло у Миши вовсе не от страха перед
трупом - трупов Миша не боялся и препарировал их лучше всех в группе,
особенно сосудисто-нервные пучки, где требуется особая осторожность. Нытье
под ложечкой началось после того, как Миша случайно посмотрел трупу в лицо.
Именно в лицо, как живому человеку, а не на лицо, как положено смотреть на
труп - в этом и заключалась ошибка, с которой все и началось.
Это был совершенно неправильный, непрофессиональный взгляд, и мертвый
не замедлил воспользоваться этой оплошностью живого в своих личных целях.
Одинокий мертвый человек отчаянно нуждался в сочувствии, в помощи, в простой
дружеской поддержке. Но чтобы получить эту помощь, эту поддержку, мертвый
должен ожить, а как известно, сам по себе он ожить не может. И вот
неожиданно такая возможность представилась.
Под неумелым, незащищенным взглядом непрофессионала мертвый Витя
немедленно ожил и стал без слов, но очень выразительно рассказывать Мише о
том, как он жил и что он чувствовал в последнее время перед смертью. С
изголовья секционного стола на Мишу глянула незнакомая, жестокая жизнь,
никогда не ведавшая ни жалости, ни пощады. На лице мертвого человека,
пропитанного едким вонючим формалином, которого уже вовсю полосовали
скальпелями студенты, юноша неожиданно прочел выражение крайнего
ожесточения, озлобления, страдания, страха и безнадежного отчаяния. Такого
страшного выражения лица Миша еще никогда в своей жизни не видел, как не
видел он и той страшной жизни, которая запечатлела это выражение на лице
человека, запечатлела с такой силой, что и после смерти оно не выпустило
этого лица из своих жестоких тисков.
Видно было, что этот человек во всякую секунду был готов к самому
худшему повороту событий, был готов дать самый жестокий отпор, но при этом
ни секунды не верил, что даже самый успешный отпор, данный конкретному злу,
обрушившемуся на него в данный момент, что-то изменит в его судьбе и
позволит избежать мучительного и страшного финала. На мертвом лице была