"Александр Шленский. Анданте кантабиле" - читать интересную книгу автора

внимательно смерил меня взглядом с головы до ног, наверное, сложение мое
проверял, как ему хозяйка приказала, и велел мне показать диплом, трудовую
книжку и водительские права. Нету, отвечаю, прав. И машины тоже нету и
никогда не было.

Флердоранж нахмурился и говорит: если тебя возьмут на работу, на
репетиции тебя будут привозить из дома на машине. Мадам Брабансон говорит,
что когда музыканты приезжают на репетицию на метро или на троллейбусе, от
них воняет уличной пылью, автомобильной гарью и немытыми старухами, а она
этих запахов не переносит.

Потом Флердоранж сделал копии моих документов на ксероксе, порылся в
столе и дал мне кучу бумажек. Я глянул и обомлел - все сплошь медицинские
направления. Ну в психдиспансер - это еще понятно. Это сейчас многие
требуют, когда за границу едешь работать. Потом в туберкулезный диспансер,
дальше - кровь на СПИД, и еще - в кожно-венерический направление, чтобы и
кожник и венеролог дали заключение по полной программе. Вы же меня, говорю,
не в бассейн плавать оформляете, на хрена, извиняюсь, вам все это?
Флердоранж отвечает: таковы условия найма. Если не пройдешь медицинские
тесты, с тобой не заключат трудовой контракт. Слушай, Толик, а скажи, как ты
того тромбониста в жопу выеб? Ты же не гомик. У меня бы, наверное, не
получилось.

-- Да не тромбонист он был, а кларнетист. Не знаю, Дим. Наверное,
просто из человеколюбия. Ну представь себе, Дим, что за тобой бегает мужик,
который мажется помадой, пахнет женскими духами и трется об тебя жопой! Что
ты сделаешь? Ясное дело, пошлешь нахуй. А если не уйдет - отпиздишь.
Правильно?

Дима глубоко затянулся, выпустил дым через нос и согласно кивнул.

-- Ну вот, и я так думал. Да только у гомиков все не как у людей. Он,
сволочь, когда ему пизды вваливаешь, ведет себя ну точно как баба. Сдачи не
дает, а только вскрикивает, сука, за руки хватается, которыми ты ему по
еблищу бьешь, плачет и поцеловать норовит. И так хуево на душе становится,
словно бабу хорошую ни за что обидел. Вот такая сука был этот кларнетист
Леопольдик. А кстати, на кларнете играл как бог, ноточка в ноточку, никогда
не лажался. А ты бы слышал, как он джаз на своем кларнете поливал!
Охуительный был музыкант. Короче, когда он сказал, что повесится, если я его
не трахну, мне его жалко стало. Если разобраться, он же не виноват, что он
пидарас. Ну я и говорю, ладно, хуй с тобой, пиздуй в магазин за водкой,
потом пойдешь в гримерную, там переоденешься в женское и станешь раком.
Только если повернешься или лизаться начнешь, сука - убью нахуй сразу.
Понял? Ну он, говно, обрадовался как падла, принес букет цветов, водки,
тортик воздушный, снеди всякой, улыбается блядь, как будто у него праздник
жизни какой. А я блядь еле сдерживаюсь, чтобы ему чухло об стенку не
размазать. Короче, выжрал я бутылку водки из горла, не закусывая, зашел в
гримерную, дверь закрыл на ключ, взял его суку, сзади за ляжки и впердолил
ему в жопу. Потом целую неделю за хуй браться было противно. А Леопольдик
через полгода уехал в Новую Зеландию. Женился там на новозеландском