"Лариса Шкатула. Жена русского пирата ("Князья Астаховы: род знахарей" #2) " - читать интересную книгу автораи рожью, а заросли полевыми цветами: маками, ромашками, васильками, что для
городского человека являло пеструю картину цветения земли, а на душу селянина наводило уныние... Пообедав в тени развесистой ивы, путешественники доехали до большого, но странно пустого селения. Судя по всему, недавно через него прошли чьи-то войска: поваленные плетни; сбитые с них шашками, валяющиеся в пыли глиняные макитры; сорванные с петель двери; следы сотен лошадей. Дорога и вороний грай привели их на майдан, где они наткнулись на шесть свежесрубленных виселиц, на которых качались трупы в одном исподнем белье. Заслышав стук колес, вороны с карканьем было взлетели, но тут же уселись обратно продолжать свою жуткую трапезу. Катерина вскрикнула. Алька уткнулся Бате в плечо. Даже бесстрашному Черному Паше стало не по себе, и он, вырвав у Бати кнут, хлестнул лошадей, которые быстро затрусили мимо страшного места. Еще сутки спустя они сидели ночью в степи у костра и пекли картошку. Только что поели приготовленный Катериной вкусный борщ и теперь закидали угольями картошку - сучья отодвинули, чтобы не привлекать лихих людей, в слабом неверном свете костра их лица были какие-то по-домашнему спокойные и добрые. Катерина полулежала на плече мужа, который украдкой поглаживал ее по спине и, зная, как она боится щекотки, жарко дышал в ухо, отчего у нее по телу бегали мурашки. Она посмеивалась и щелкала его по лбу, впрочем, стараясь делать это не очень наглядно. Она часто ловила соболезнующие взгляды Бати на своего атамана, который на его глазах превращался в беспечного влюбленного мальчишку; Дмитрия радовало даже то, что время от он теперь Черный Паша! - с сожалением вздыхал Батя. - Подкаблучник, да и только!" Алька лежал, подняв ноги на колесо - отец учил, что, приподнятые, они лучше отдыхают. Он лежал и слушал, как жуют траву стреноженные лошади; мечтал: когда они с Батей найдут сокровища, купит себе хорошую лошадь и станет обучать ее ходить по арене - тогда он сможет стать акробатом на лошади - вольтижировщиком! Аполлон лежал ногами к костру и перебирал пальцами четки, подаренные ему накануне Синбатом - тому, в свою очередь, они достались от одного турецкого купца, которому Синбат, кстати, привез столь дорогой сердцу русский табак. Синбат не видел в четках никакой пользы и расстался с ними безо всякого сожаления. Сам Синбат сидел по-турецки, поджав под себя ноги, и смотрел на угли: он любил печеную картошку и в долгом плавании по морям всегда мечтал, как он сойдет на берег, разожжет костер и... - Мир вам, люди добрые! - вдруг услышали они поблизости чей-то голос. - Не разрешите ли погреться? Просьба погреться летом выглядела бы смешной, если бы еще смешнее не казалась фигура человека, вступившего в освещенный слабым светом догорающего костра круг. Он был одет в вечерний костюм, брюки которого, закатанные до колен, открывали худые босые ноги. На плече человек держал палку, к концу которой носовым платком были привязаны, по-видимому, дорогие туфли. Батя при взгляде на незнакомца закашлял в кулак, а Алька, не выдержав, прыснул. Катерина от мужа не отодвинулась, даже головы с плеча не убрала; раньше |
|
|