"Лариса Шкатула. Жена русского пирата ("Князья Астаховы: род знахарей" #2) " - читать интересную книгу автора

и рожью, а заросли полевыми цветами: маками, ромашками, васильками, что для
городского человека являло пеструю картину цветения земли, а на душу
селянина наводило уныние...
Пообедав в тени развесистой ивы, путешественники доехали до большого,
но странно пустого селения. Судя по всему, недавно через него прошли чьи-то
войска: поваленные плетни; сбитые с них шашками, валяющиеся в пыли глиняные
макитры; сорванные с петель двери; следы сотен лошадей.
Дорога и вороний грай привели их на майдан, где они наткнулись на шесть
свежесрубленных виселиц, на которых качались трупы в одном исподнем белье.
Заслышав стук колес, вороны с карканьем было взлетели, но тут же уселись
обратно продолжать свою жуткую трапезу. Катерина вскрикнула. Алька уткнулся
Бате в плечо. Даже бесстрашному Черному Паше стало не по себе, и он, вырвав
у Бати кнут, хлестнул лошадей, которые быстро затрусили мимо страшного
места.
Еще сутки спустя они сидели ночью в степи у костра и пекли картошку.
Только что поели приготовленный Катериной вкусный борщ и теперь закидали
угольями картошку - сучья отодвинули, чтобы не привлекать лихих людей, в
слабом неверном свете костра их лица были какие-то по-домашнему спокойные и
добрые.
Катерина полулежала на плече мужа, который украдкой поглаживал ее по
спине и, зная, как она боится щекотки, жарко дышал в ухо, отчего у нее по
телу бегали мурашки. Она посмеивалась и щелкала его по лбу, впрочем,
стараясь делать это не очень наглядно. Она часто ловила соболезнующие
взгляды Бати на своего атамана, который на его глазах превращался в
беспечного влюбленного мальчишку; Дмитрия радовало даже то, что время от
времени его жена, зажав рот, бежала в ближайшие кусты. Ребенка ждет! "Какой
он теперь Черный Паша! - с сожалением вздыхал Батя. - Подкаблучник, да и
только!"
Алька лежал, подняв ноги на колесо - отец учил, что, приподнятые, они
лучше отдыхают. Он лежал и слушал, как жуют траву стреноженные лошади;
мечтал: когда они с Батей найдут сокровища, купит себе хорошую лошадь и
станет обучать ее ходить по арене - тогда он сможет стать акробатом на
лошади - вольтижировщиком!
Аполлон лежал ногами к костру и перебирал пальцами четки, подаренные
ему накануне Синбатом - тому, в свою очередь, они достались от одного
турецкого купца, которому Синбат, кстати, привез столь дорогой сердцу
русский табак. Синбат не видел в четках никакой пользы и расстался с ними
безо всякого сожаления.
Сам Синбат сидел по-турецки, поджав под себя ноги, и смотрел на угли:
он любил печеную картошку и в долгом плавании по морям всегда мечтал, как он
сойдет на берег, разожжет костер и...
- Мир вам, люди добрые! - вдруг услышали они поблизости чей-то голос. -
Не разрешите ли погреться?
Просьба погреться летом выглядела бы смешной, если бы еще смешнее не
казалась фигура человека, вступившего в освещенный слабым светом догорающего
костра круг. Он был одет в вечерний костюм, брюки которого, закатанные до
колен, открывали худые босые ноги. На плече человек держал палку, к концу
которой носовым платком были привязаны, по-видимому, дорогие туфли. Батя при
взгляде на незнакомца закашлял в кулак, а Алька, не выдержав, прыснул.
Катерина от мужа не отодвинулась, даже головы с плеча не убрала; раньше