"Павел Шкарин. Куб " - читать интересную книгу автора

очень хотелось познакомиться с загадочным капитаном Приходовым, о котором я
уже был сверх меры наслышан, но не имел чести знать его лично. Дальнейшие же
мои планы были туманны, если они вообще были. Но уж становиться торчком-то
я, разумеется, никак не собирался.
Мы еще немного посидели на лестнице, болтая, главным образом, о нём
самом. Мне ужасно не хотелось идти домой. Вообще, каждая винтовая посиделка
для меня всегда заканчивалась этим каким-то особенно тягостным, щемящим
чувством неизбежности, необходимости идти домой, и я старался всегда хоть на
минуту отложить эту неизбежность, еще немного посидеть и потрепаться с
дружками. И когда, наконец, я понимал, что идти домой все-таки необходимо,
мне становилось очень тяжко на душе. Почему, откуда эта боль? Страх
пропалиться перед родителями большими зрачками, поведением и т.д.? Поначалу,
может быть, и это. Но потом, когда я наловчился удачно строить из себя
трезвого, даже будучи сильно обвинченным, и вероятность пропалиться была
минимальна, это мутное нежелание идти домой и тогда не покидало меня. Это
было нежелание оставаться одному и морочиться, не имея необходимых
собеседников, нежелание всю ночь ворочаться в потной кровати, делая вид, что
ты спишь, а главное - нежелание признаться самому себе, что праздник
окончен, что всякому, даже самому продолжительному кайфу приходит законный
конец. И что ты опять остался наёбан и некого в этом винить, кроме самого
себя.
Пожалуй, достоинства слабого раствора (или недостаточного его
количества) заключаются в том, что нет причин запалиться, что нет (или почти
нет) отходняка и существует возможность нормального сна. Впрочем, какие в
жопу достоинства могут быть у хуёвого раствора?! Вот и той ночью я пришел,
спокойно и даже не без аппетита поужинал с родителями и лег спать. Какое-то
время не мог заснуть, переполненный впечатлениями прошедшего дня, а потом
уснул. И спал хорошо.
Итак, первый мой "блин" по большому счету вышел комом. Я получил
неполное представление о чудодейственной силе пресловутого "яблочного сока",
но первый шаг был сделан. Каждый божий день я слышал от Олега и А.
восторженные рассуждения на тему винтовой стимуляции интеллектуальной и
творческой активности, о "воистину расширенном сознании", даруемом этим
грязным кустарным ширевом. Я очень хотел стать полноправным членом ордена
посвященных в знание об этой призрачной самодельной благодати на нашей
грешной земле. Я осознавал, что та первая проба ввела меня лишь в преддверие
этой сокровищницы ("по губам текло, а в рот не попало"), теперь я хотел
переступить заветный порог. Гулять так гулять. Первые же внутривенные
инъекции по большей части аннулировали мой страх перед веной и иглой, и
теперь уже меня мало что удерживало от "продолжения банкета". Во всем труден
первый шаг - дальше уже все выглядит значительно проще.
И всё-таки мне тогда ещё не была до конца понятна та страсть, с которой
Олег и А. были готовы разглагольствовать о винте (только о винте!) часами,
та лихорадочная первобытная энергия, которую они вкладывали в очень
непростой процесс организации очередной варки. Я же гордился своим
относительно спокойным и немного нарочито отстранённым взглядом на всю эту
возню. Но про себя я понимал, что мне-то легко относиться ко всему этому
спокойно: я не знаю, что такое приход. Для этих же двоих " не знающий, что
такое приход" означало "не знающий, что такое жить". Они уже испытали на
себе действие того божества, которому теперь преданно служили. Они не были в