"Павел Шкарин. Куб " - читать интересную книгу автора

какой-либо романтики: все существующие сорта душевной грязи толстыми слоями
оседают на её обитателях. На кидалове здесь денег поднимают не меньше, чем
на самой торговле, и поэтому непосвящённому без сопровождения более-менее
опытного человека здесь делать нечего - днями напролёт целый штат кидал
обтирает спинами стены окрестных домов и подземных переходов, поджидая таких
лохов-новичков, чтобы наебать их на раз-два. Уже позже Инна рассказывала
как-то Олегу, что одному такому оленю на Никольской всучили под видом винта
баян, полный свежей ссанины. С видом знатока снял он иглу с баяна и понюхал
через дырочку свою покупку. "А чо такой странный какой-то запах?", -
подивился покупатель. "Да ты не обращай внимание... это с морозу так
кажется... с морозу", - был ему ответ. Мы с Олегом долго и от души хохотали
над рассказом про незадачливого клиента.
Но тогда я и не собирался обживаться в этом мирке, я был как бы
туристом, пришедшим сюда на экскурсию, поглазеть на местные
достопримечательности и приобрести сувенир.
Вечером в ближайшую субботу мы с Олегом поехали на ночь в
небезызвестный клуб "Пропаганда", по дороге раскушавши на двоих листок
свежекупленного трамала. Действие съеденной новинки я стал ощущать по
прошествии часа с небольшим, уже когда мы с Олегом сидели на кукольных
деревянных стульчиках в "Пропаганде", попивая апельсиновый сок. Во мне стало
расти ощущение приятной ватной слабости и неги, сладкого покоя, все вокруг
выглядело просто и добродушно, хотелось вот так и сидеть целую вечность,
внимая своему внутреннему умиротворению. наблюдая добрый мир чуть
прищуренным, подернутым туманной поволокой взглядом, вальяжно почесываясь.
Но не успел я еще как следует насладиться неведомым прежде приятным
эффектом, как вдруг с досадой почувствовал упрямо воздымающуюся из недр
моего брюха тошноту. Мне стало дурно. Слабым больным голосом я сообщил об
этом Олегу. Тот сказал, что это ничего страшного, с некоторыми такое по
первому разу бывает. Чувствуя слабость, тошноту и легкое головокружение,
прошибаемый холодным липким потом, жопой чуя всю паленость своего вида и
стараясь не попадаться на глаза охраннику, я побрел в туалет. Какое-то время
заведение было занято. К тому времени как я туда попал, желание блевать
как-то поутихло. Я попробовал очистить-таки желудок, но из этого ничего не
вышло. Тогда я просто посидел какое-то время на толчке, отдыхая и переводя
дыхание. Становилось легче. Я вышел из кабинки в предбанник сортира умыться
и попить из-под крана водички. И тут я увидал в зеркале себя. Поначалу я
даже немного испугался. Мне почудилось, будто кто-то совсем незнакомый
смотрит на меня. У незнакомца было мое лицо: из-под потных слипшихся на лбу
волос на меня смотрели мизерные точки обдолбанных зрачков на фоне
мертвенно-бледной личины, напоминавшей гипсовую маску.
Глядя на это, я испытывал двойственные чувства. Инстинкт самосохранения
звал немедленно бежать, бежать куда-то далеко-далеко, никогда больше в руки
не брать никаких поганых снадобий, бояться и близко даже не подходить к
вещам, причастным к этому. Но какая-то маленькая частица меня радовалась
асоциальности, безумству, дерзости совершенного, радовалась более близкому
знакомству с недоброй костлявой старухой. И я, жутковато улыбнувшись в
волшебное стекло, отвернулся и пошел к столику, где меня давно уже поджидал
мой компаньон.
Побочные эффекты постепенно минули, и мы часов до двух интенсивно
трепались с Олегом, похлебывая сок и почесываясь. Ближе к утру я начал