"Павел Шкарин. Куб " - читать интересную книгу авторанет. Я умер от счастья.
Чтобы толком насладиться приходом, необходимо полностью расслабиться, забыться, желательно лечь, закрыв рукой лицо, и чтоб никто не беспокоил. Надо лечь. - Инна, подвинься, я хочу полежать. Мой голос слаб, и у меня такое ощущение, что я не очень хорошо слышу свои слова. Инна двигается в сторону, ближе к перилам лестницы, я ложусь с ней рядом у стены. - Ну как, Паш, неплохой винтец? - вопрошает Олег с довольной улыбкой. Да, он в очередной раз доказал, что он достойный варщик. И пусть пожилые динозавры винтовой системы вдоволь посмеются над этими строками, а заодно и над нашими жалкими дозняками желтоватого недовара-пятиминутки - пусть. Нам вполне хватало. В конце концов, все с чего-то начинают - через годик и мы дорастём до пиздато сваренного в спокойных квартирных условиях, строго выдержанного, реально пиздатого раствора, чистого, словно слеза комсомолки. А пока... - Классный раствор. Молодец... Один из лучших приходов, не считая того раза, когда Гриша варил. - Ну-у... Гриша гасил тогда на меньший объем, это был просто концентрат. Мурашки по телу не бегают - значит передоза нет, куб пришелся в самый раз. Сердце стучит сильно и редко. Дыхание глубокое и частое - выхлопы. Во рту постепенно начинают исчезать слюни, наступает сушняк. Приход долгоиграющий: лежу уже минут пять, а всё еще прилично держит. Наверно, весело мы выглядим со стороны: на грязных ступенях подъездной лицо руками, празднуя драгоценное долгожданное состояние. Между нами совершается короткий, но многозначительный диалог: - Инна, ты сколько поставила? - обращаюсь я к соседке по приходу жалобно-ласковым, обессилевшим от кайфа голосом. - Семь точек, - тихонько отвечает Инна. - А я - куб. И лежим дальше. В маленьком окошке над нашими головами пусто. Ничего нет - лишь светло-серое, словно выцветшее осеннее небо. Если кто-то живет в этом небе, то видит ли он нас, слышит ли через это пыльное окошко наши кошмарные и смехотворные разговоры? Если да, то, наверное, ему грустно сейчас смотреть на нас двоих, лежащих на ступеньках. А то, что мы говорим друг другу... Лучше бы он этого не слышал. Я поднимаю голову с холодного бетона. Сажусь. Приход затих. Начинается стимуляция, и уже по качеству прихода я понимаю, что будет она мощной и длительной. Смотрю на часы: почти 3 часа. Скоро надо ехать на день рожденья. Ехать куда-либо вообще-то уже и не очень хочется. Тянет остаться в привычной компании винтовых дружков. Под винтом необходимо постоянно с кем-то трепаться, а когда вокруг такие же обвинченные люди, то разговор разгорается оживленнейший: каждый жаждет высказаться по любому вопросу. Правда, частенько выходит так, что в пылу всеобщей болтовни никто уже друг друга толком не слушает, все говорят одновременно, но это и не суть важно: удовольствие доставляет сам процесс того, что ты что-то говоришь. А уж если хотя бы одна живая душа делает вид, что слушает тебя, то это и вовсе |
|
|