"Вячеслав Шишков. Алые сугробы (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

Афоня понял, что обратно повернуть нельзя.
Кони всхрапывали все чаще, в горах переливался, прыгал ответный храп.
Копыта цокали о камень резко. Резко цокали в ответ копыта где-то там, в
пространстве. И в пространстве, за хребтами, уже зачиналась ночь.
Афоня боялся глянуть вниз, но круча под ногами с правой стороны
тянула неотразимо. Афоня вскидывал голову, искал в небе звезды, ощупывал
глазами широкую спину Степана, но все нутро кричало, орало: взгляни вниз!
- и не было мочи противиться. Афоня видел внизу серую мглу: то наползали
на речку туманы. И еще он видел, не глазами, а чем-то другим - видел
такое, что...
- Ой, Степан, я слезу... Я пешком пойду.
Степан молчал. Степан сам был не в себе. Темнота сгущалась, а где
конец тропы?
Конь его идет ощупью, дрожит, прядет ушами. Ступь все медленней, все
осторожней. Сорвался из-под копыт камень, гулко покатился вниз, задняя
нога коня скользнула. Степан ахнул и враз облился холодным потом, едва
удерживаясь в седле. Он быстро обхватил коня за шею. Коню передался ужас
всадника, он всхрапнул и, остановившись, привалился боком к скале. Степан
не знал, что делать. Охваченное мраком пространство как бы исчезло: стало
совсем темно. А сзади молил Афоня:
- Степан, голубчик! Погибель наша.
- Стой, дожидай! В потемках куда, - дрожащим голосом проговорил
Степан.
Афоня вплотную подъехал к нему, но тот боялся повернуть голову:
ухнешь с конем в пропасть.
Впервые в жизни Степан почувствовал полную беспомощность. Он ясно
понял, что весь его жизненный опыт, отвага, сила - ничто. Может налететь
ночная птица, может сверху оборваться камень - конь вздрогнет, неверный
шаг и - смерть. Конь стоял смирно. Степан не смел понукать его. Но как же
быть? Дожидаться до утра в седле? Задремлешь. Слезть с коня? Опасно: тропа
в этом месте так узка, что четыре лошадиных ноги едва умещаются на ней.
Степан терял присутствие духа.
Он уже ничего не мог различить перед собою: горы сгрудились вместе,
враждебно придвинулись к путникам, черные, немые. Обложенное облаками небо
мрачно. Слева едва серела скала, в холодный гранит которой упирался
дрожащий локоть Степана. Мысль работала напряженно, она вся без остатка
увязала в этой тьме, выхода не было, и Степан, зло сопя, скрипел зубами:
- Будь оно проклято, это дьявольское Беловодье.
И неизвестно, шло или остановилось время. Степан перестал чувствовать
коня под собою, не ощущал земли, не знал, жив он или нет. Мрак убил его,
он как в могиле, весь холодный, недвижимый. Грудь переставала дышать,
мысль пресеклась, он - мертвец.
"Фу ты, леший... Неужто смерть?" - вдруг вздрагивала вся его душа.
Степана бросало в мгновенный жар, волосы на голове шевелились, сердце
ударяло полной силой. Степану тогда представлялось, что кругом пусто: ни
земли, ни неба, одна тьма, и что он среди этой тьмы подвешен на гнилой
веревке, в пустоте. Один, совсем один. Веревка вытягивается, потрескивает,
еще минута - и веревка лопнет: враз засвистит в ушах ветер, обомрет дух, а
тело будет падать, падать, падать - хрясь!
- Ох, ты...