"Вячеслав Шишков. Емельян Пугачев (Книга 3) [И]" - читать интересную книгу автора

ручку карандашик золотой и, поджав губы и сделав ямки на щеках, положила
резолюцию:
"Половина города сгорела, велеть жителям строиться. А впредь тебе,
воеводе, не врать и другой половины города не зажигать. Тараканам и старым
людям не верить, а дожидаться воли божией"*.
_______________
* Рапорт и резолюция Екатерины - подлинны.

Так и пошло с тех нор воеводе прозвище - Таракан да Таракан.
Святки в городе, слава богу, завершились. Без душевного, без
телесного повреждения остались во Ржеве-городе немногие. В их числе был и
знаменитый самоучка Терентий Иванович Волосков. В первый день Рождества,
по своему почётному положению, принимал у себя поздравителей, сам ездил с
поздравкой, но пил сдержанно, да и то самое слабое вино. На второй день
накатилась на него от непривычного безделья зелёная скучища. На третий
день изобретатель с утра обложился книгами, с жадностью поглощал
рукописные листы перевода "Астрономических лекций шотландского механика
Джемса Фергесона" (перевод сделан тоже ржевским жителем - механиком
Собакиным), читал евангелье, апокалипсис, библию, стараясь вникнуть в
премудрость притчей Соломона. А назавтра собрался сходить в гости к
мозговитому купцу Матвею Алексеевичу Чернятину: купец сам измыслил и по
своим чертежам сооружал какую-то небывалую механическую кузницу. Ржев
славен был одарёнными людьми!
Невзирая на свою деловитость, на преданность изобретательским идеям,
Терентий Иванович Волосков был одинок душой и по-своему несчастен. Он
искренне скорбел неустройством жизни русской, поврежденьем нравов,
торговлей крепостными, как собаками, всеобщей темнотой. И не было такого
человека по плечу ему, чтобы разделить с ним тягостные думы.
- Доколе, господи, потерпишь всю мерзость запустения на Руси святой?
- жаловался он в пространство. - Кругом бесправие, разбой, прямо сердцу
больно. Держава наша, господи, в опасности... Бабий век грядёт: не
помнящая родства Екатерина*, две Анны, весёлая Елисафет, опять Екатерина.
Пышно, суетно живёт царица, сразу по пятьдесят тысяч мужиков с землёй
любовникам своим дарит. Вот где горе земли русской, вот над чем должно
зубовно скрежетать и злобные слёзы лить! А при высочайшем дворе блеск,
горше тьмы, и блуд, горше Вавилона. От этого ослепляющего блеска слепнет
всяк, стоящий в блеске, - иноземные послы, русские вельможи и дворяне -
слепнет и уже не видит ничего, что творится в зело просторной стране
нашей. Вот я, Терентий Волосков, паки и паки вопрощаю себя: что делать, с
чего начать, чем помощь оказать родине своей? Вопрощаю тщетно, и нет
ответа, всё нет ответа на помыслы мои.
_______________
* Екатерина I, жена Петра Великого.

Так мучился сам с собой совестливый самоучка Терентий Иванович
Волосков.
И подобных людей большого ума и сердца, несчитанных, незнаемых, было
несметное в России множество. Сидели они, как жемчужины в навозе, во
Ржевах, Нижних Новгородах, Барнаулах, Бежецках, Великих Устюгах, в сёлах,
в весях, в тюрьмах, на каторге.