"Вячеслав Шишков. Емельян Пугачев (Книга 3) [И]" - читать интересную книгу автора

толстобрюхий воевода пробирался, словно пьяный, к себе в покои, тяжело
переводил дух, хватался за сердце.
- Батюшка, Сергей Онуфрич, - взяла его под руку молодая краснощёкая
воеводиха, дочь простого посадского человека, - что ж ты, голубчик мой,
ради принятия святых таинств в этакий раж вошёл: кричишь, ругаешься, людей
бьёшь... Ой, грех какой, ой, грех какой, право ну. Разденься, ляг,
отдохни. Глянь, вздышишь-то, словно рыба на песке. Мотри, кондрашка
хватит.
Воевода струсил слов её, разделся, отдуваясь, выпил квасу, лёг в
постель. Свалили его поносные выкрики Ивашки. Господи, боже мой, ведь всю
правду смерд про воеводу молвил. Христопродавец, взяточник, вор,
насильник, казнокрад... Так оно и есть. А как иначе? Вот нагрянет
губернаторская ревизия - тут неладно, там неладно, здесь упущение по
службе, - всех надо ублаготворить, всякому хапуге-ревизору взятку дать.
Вот и приходится с застращённых жителей тянуть... Эх, доля ты служилая!
Вернулись солдаты, доложили подьячему, а подьячий воеводе:
- Повинного пред твоей милостью купца Твердозадова добыть солдаты не
доспелись. И сказывали те посланные тобой солдаты, коль скоро-де подошли
они к хороминам купца, ворота-де оказались на запоре, а сам винный пред
твоей милостью купец шумел-де из-за ворот: у воеводы-де руки коротки
тягать промышленных купцов в воеводскую канцелярию, такого-де закона нет,
а есть закон тягать оных фабрикантов в мануфактур-коллегию. И по сему-де
уходите прочь, иначе псов спущу, работных людей скличу, худо будет! И,
шумя так, два выстрела из пистоли в воздух дал. Какое изволишь, воевода
государь, распоряженье учинить?
И подьячий поклонился воеводе. Тот, лёжа на кровати, помедлил, поохал
и слабым голосом сказал:
- Для ради того, как я сей день причащался, а вчерась каялся в грехах
самому Христу, кой заповедал нам прощать врагам своим, я данной мне от
великой государыни властью того винного предо мной купца Твердозадова на
сей раз прощаю. Объяви сие.
- А как прикажешь...
- А того смерда Ивашку, дав ему острастки ради двадцать пять горячих
лоз, отпустить домой, мерзавца, с миром.
Когда подьячий на цыпочках вышел, воевода, устремив глаза к образу с
лампадкой, переживал в душе светлые минуты христианской добродетели:
обидчика простил, парня наказал слегка рукой отеческой и отпустил домой.
- Зарежу воеводу, зарежу воеводу... Вот подохнуть, зарежу, - с
остервенением бубнил измордованный Ивашка себе под нос, уходя с
воеводского двора.


4

Наступили рождественские праздники. Все учреждения - воеводская
канцелярия, суд, земская изба - закрыты на две недели. По старинному
обычаю отворились двери тюрьмы, колодники были распущены по домам на
подписку и поруки. В неволе остались на праздник только те, которых
надлежало держать "неисходно без выпуску".
Загудели колокола, праздичный народ валом повалил в церкви. Затем