"Евгений Шишкин. Любовь без прописки" - читать интересную книгу автора

инвалида будет способствовать "дирижабль".
А снег по-прежнему облеплял лица, фигуры, дома, улицы. Весь город
погружался в океан, в бездну этого снега. И белый цвет на всем был как на
невесте...
Кирюшкин и Костяная Нога шли в разных темпах. Один непроизвольно, в силу
своего темперамента и возможностей обеих ног, забегал вперед, а забежав
вперед, оборачивался и, подбадривая выкриками, дожидался второго,
хромоногого. Красное блестевшее фольгой сердце колыхалось над их головами.
У перекрестка, из-под пелены снега, проступил металлический бок
"вытрезвительной" машины с окошком в клетку. Низенький и круглый, как
мячик, милицейским сержант подсаживал на лесенку и направлял в лоно кузова
пьяненького мужичка в очках и недурной пыжиковой шапке. Пыжик был не
настолько пьян, чтобы не добраться до дому без подмоги, но Мячик
неуступчиво подсаживал его и не внимал уговорам.
- Нельзя туда, переждем, - опасливо зашептал Костяная Нога.
Но Кирюшкин лишь усмехнулся опасности и, по-военному приложив руку к
виску, выкрикнул:
- Здравия вам желаем, товарищ сержант! Доброго вам улова!
Мячик косо взглянул в ответ и махнул рукой: дескать, проваливайте!
- Ты пойми, Костяная Нога, - объяснял Кирюшкин, - вытрезвителю мы без
интереса. Я ж этого Мячика и раньше встречал, он с нами связываться не
будет. Взять-то с нас нечего! Штрафов мы не заплатим? Не заплатим!
Начальство нас на работе не поругает? Не поругает! Нету над нами с тобой
начальников! Нету! Точно? - весело воскликнул Кирюшкин. - Даже баба, и та
пилить нас с тобой не может. Не может ведь?
Костяная Нога, понимая под "бабой" не иначе как жену, успокоенно закивал
головой.
Мячик загрузил-таки Пыжика в фургон; машина захлопнула дверцы, заурчала и
укатила куда-то в снегопад собирать по улицам имущих пьяниц для
милицейской самоокупаемости и хозрасчета. Путь для Кирюшкина и Костяной
Ноги был свободен.
Они миновали перекресток, повернули на другую улицу, протянули еще
квартал. Кирюшкин, опять же рассеянный, по нечаянности уходил вперед,
Костяная Нога с усилиями плелся позади, реял красным надувным сердцем.
Убегая вперед, Кирюшкин останавливался и иногда погружался в какую-то
счастливую задумчивость: он как будто уже нащупал то, чего ему нужно
схватить, но еще не схватил, но уже нащупал. Он уже был близок к разгадке:
откуда у него тот чистый волнующий свет в душе.
- Не спеши, Костяная Нога, не спеши, - обернулся он к товарищу. - Я уж и
так тебя загнал.
Костяная Нога виновато улыбнулся, а Кирюшкин вытащил из кармана бутылку
водки, свернул ей накрученную голову:
- На-ко вот, заглоти! На подсосе покатим... Девчонки на нас в обиде не
будут. Не за что им на нас обижаться! Никому - не за что! Точно? -
Кирюшкин, глядя в знакомые, теплые морщинки скромно улыбающегося инвалида,
обнял его. - Ничего, Костяная Нога, мы дойдем. Теперь-то я понял, откуда
во мне это... - И крупные, мягкие снежинки падали на просветленное лицо
Кирюшкина.
И не важно, что они прошли то место, где надо было сворачивать, и теперь
удалялись и удалялись от нужного переулка. И не важно, что в том