"Николай Шипилов. Мы - из дурдома" - читать интересную книгу автора

осторожно приблизился к ржавому предмету и обнаружил, что - да, да, да, и
еще раз да - это действительно дальнобойный снаряд времен Великой
Отечественной войны. Такие шняги попадались в подмосковных лесах ничуть не
реже, чем рыжики.
Привычно и умело Юра извлек детонатор - детонатор совсем сгнил. Юра
положил его в карман ветровки - чего добру пропадать? - и, подозвав Дашу из
кустов, направился к железнодорожной платформе, почему-то ему стало уже не
до грибов.
А на платформе ему вдруг вспомнились, как они с мальчишками били
тяжелыми предметами по патронам, и получался маленький взрыв. Он попросил
девочку разыскать два кирпича. Та послушно принесла две половинки, Юра и
ударил...
- Ни взрыва, ни даже легкого колебания предосеннего воздуха я не
почувствовал, друзья мои по табору... - рассказывал позже Юра соседям по
палате, в том числе и мне. - Но неожиданно я оказался в каком-то мире, где
ни солнца, ни какого-либо другого светила в небе не было видно, а все
заливал багровый, неизвестно откуда исходящий, свет. Небо и все пространство
вокруг было "исчерчено" светящимися, пересекающими друг друга сполохами,
которые потрескивали и искрились наподобие молний. Под ногами пузырилась
жидкая черная грязь. Она доходила мне почти до колен, я подумал: влетит мне
от мамы за кеды! Грязь эта простиралась необозримо далеко, как мечты
честного труженика о социальной справедливости. Было такое впечатление, что
эта жижа - везде, и что именно она, эта трясина, является почвой, верхним
слоем той планеты...
Но самое удивительное было то, что Юра Воробьев отчетливо понял, что
планета эта есть ни что иное как Земля. А он стоит на том же самом месте,
где стоял минуту назад. Но нет здесь ни полустанка, ни леса, ни любимой
девочки Даши Забубенновой - это иная Земля.
Сколько времени он провел в том суровом измерении, Юра не помнит.
Какие-то секунды, дробящиеся на сотые и тысячные песчинки. Потом все
пропало. Юра увидел знакомый зеленый лес, асфальт железнодорожной платформы,
и рядом - насмерть перепуганную пионерскую звеньевую Дашу. Посмотрел на
кеды, на трико - грязь уже просохла, поди-ка ее разбери! Даша тоже видела
все это. Но как-то неотчетливо, как сквозь туман или морось. Да еще краем
глаза она заметила в стороне темное многоэтажное здание с пустыми провалами
окон, которого раньше не примечала.
А тут подбежали люди в железнодорожных, милицейских, врачебных и
армейских формах. Они скрутили Юре руки и отконвоировали пионеров в
"тигулевку".
Дашу отпустили под подписку о невыезде, как свидетеля. Однако же и
задержанный пионер мгновенно исчез из запертой камеры. Милицейские собаки
выли беспрестанно. Они выли так, что пришлось их безжалостно усыпить, чтобы
не сеять в городе панику. Территорию домзака толпами покидали тараканы,
крысы, с нее улетали и гуленьки. Юру вторично арестовали на квартире
плачущих, не понимающих, что же натворил их отличник Юра, родителей. А
сыскари смеялись.
- Не злите меня! - просил, умолял гуманистов в штатском Юра, обливаясь
сам невинными слезами. - Меня нельзя злить и пугать! Когда я сильно злюсь
или пугаюсь, я улетаю, знайте! Я нужен отечественной оборонной
промышленности!