"Анатолий Шиманский. Америка глазами русского ковбоя " - читать интересную книгу автора

когда-то отцу. Ниже ручки был прикреплен велосипедный звонок, чтобы
предупреждать прохожих о приближении. Еще ниже было крепление, как у
велосипеда для насоса, туда была вставлена бутылочка шнапса, служившего
"горючим" немецкому бюргеру начала века. Вот этот посох Дита и подарила мне.
С тех пор я хожу с ним на прогулки, заменив шнапс любимой до бессознанки
"Смирновской" водкой. За что успел даже получить штраф от полицейского,
сообщившего мне заодно: в Нью-Йорке запрещено открыто нести по улице бутылку
со спиртным, а нужно ее прятать в бумажный мешочек.
В удовольствие наговорившись с Дитой, я позвонил в полицию штата, чтобы
узнать о возможности проезда на телеге по мосту Скотт-Ферри через реку
Сасквехана. Полицейский был на удивление доброжелателен и объяснил, что по
дорожным правилам я не имею права ехать на телеге по шестирядному хайвэю,
ведущему к этому мосту. Но, зная мою ситуацию, он обещал, что предупредит
полицейских, чтобы их не было в районе моего проезда между 11 и 12 часами
дня, и арестовывать меня будет некому.
Огромные грузовики, трейлеры, бензовозы и другая механическая нечисть
со свистом проносились слева, удивленно сигналя и обдавая выхлопными газами
и грязью. Ваня возмущенно фыркал, но исправно тянул телегу. Но вдруг справа,
метрах в ста по ходу дороги, показался головной электровоз поезда,
включивший фары при виде моей телеги.
Только сейчас я увидел, что железнодорожные рельсы проходили вдоль
хайвэя, и всего в 20 метрах. Вероятно, машинист тоже был несказанно удивлен
видом телеги с лошадью так близко от вагонов. Я уже знал, что сейчас он
нажимает кнопку гудка, и, пока звуковая волна (кажется, 330 метров в
секунду) колебалась в нашем направлении, я успел соскочить с облучка, одним
прыжком достигнуть головы лошади и курткой закрыть глаза и уши Ванюши. Если
бы я этого не сделал, он при звуке гудка мог шарахнуться влево, под колеса
грузовиков. Ведь в пенсильванской глуши, среди кукурузных полей, где он
вырос, поезда редко встречались с лошадьми.
Наконец-то я достиг моста через реку Сасквехана. Все там было
нормально, но на подъеме Ваня резко остановился и развернулся влево. Вот
тебе - опять двадцать пять, а может, и больше. Ему мешают пройти стальные
пилообразные зубцы поперек дороги. Они расходятся или сходятся при изменении
температуры мостового пролета. Приходится брать его под уздцы и переводить
на другую сторону: "Ох, кореш, за тобой глаз да глаз".
После моста, взяв круто влево, я оказался в мире без вонючих грузовиков
и мерзких мотоциклов. Проселочная холмистая 849-я дорога, извиваясь между
фермами и недавно построенными домами, вела к жилью и отдыху.
А вот и ферма подходящая. Кричу - никто не отзывается, только занавески
шевелятся подозрительно. Но с дороги сворачивает могучий трактор со
свисающим с плуга рулоном прессованного сена. Водителем оказался Джон
Лэйтор, дорожный строитель на пенсии, который устроил моего Ванечку под
навесом, рядом со своим трактором. В сарай он побоялся его поставить, так
как Ваня по-прежнему кашлял. У Джона было там несколько лошадей и коров,
правда, больше для развлечения внуков, чем для фермерства. Он боялся, что
Ваня заразит их своей непонятной болезнью.
Несмотря на мучительный артрит, жена Джона, Патриция, приготовила
роскошное блюдо, зажарив баранью ногу. На званый ужин мои хозяева пригласили
живших отдельно детей и соседей. А потом мы уселись напротив камина, и мне
долго пришлось объяснять им, почему у нас в России так плохо. Трудно