"Эдуард Шим. Ребята с нашего двора (современная повесть в нескольких незаконченных историях) " - читать интересную книгу автора

клочья, приговаривая: - Вота! ВотаВота!..
Детдомовские, все втроем - и хилый долговязый Костя, и набычившийся
Олег, и даже очкастик - двинулись на него. Он увидел, что будет драка, но
только не такая, как ему представлялось. Детдомовские не забоялись его. Как
будто все Санькины чувства: и превосходство, и злость, и презрение, и та
лихость, и свобода отчаянности, бесстрашности, что уже были в нем, - все это
вдруг передалось детдомовским, а Санька остался ни с чем.
Он отбежал, озираясь, схватил лежавший у поленницы топор и поднял его
вперед обухом.
- Давай!.. - зашептал он, чувствуя, как все холодеет, умирает в нем и
от всего тела остается один дрожащий, до побеления сжатый кулак с занесенным
топором. - Давай!.. Подходи!..
Они шли к нему. Впереди был Олег со своей наклоненной лобастой головой,
с отвращением и яростью на крупном худом лице. Олег видел занесенный топор,
понимал, что Санька ударит, и все-таки надвигался, выговаривая свистящим
шепотом:
- Нет, ты фашист!.. Ты фашист!..
- Так?.. - забормотал Санька вне себя, сквозь закушенную губу. - У меня
батю... на фронте... А, гады!..
- Стой! - внезапно проговорил Костя. Он длинной рукой остановил Олега,
взял за локоть.
- Пусти!! Я ему...
- Стой!
Костя шагнул вперед, вплотную к Саньке и стал перед ним. Потом сказал:
- На, бей.
- Уйди!! - заорал Санька, отпихивая его свободной рукой. - Гады!
Фашисты!... Уйди!..
- Бей, - сказал Костя. - За них.
- Уйди, а то!..
- Бей, я один здоровый.
- Батю моего... я этим фрицам... Иди сюда, гад! Боишься?! Пусти, не
трожь!..
- Они раненые, - сказал Костя. - Только я здоровый. Вот и бей, чего ж
не бьешь?
- Раненые?! - закричал Санька, еще не понимая смысла, а только зная,
что надо перекричать, переспорить. - А тут не раненые?! У меня батю на
фронте!.. Уйди!
- Его отец, - сказал Костя и кивнул на очкастика, - может, рядом с
твоим лежит. Тоже убитый. Скажи ему, Фридрих!
- Не надо, пацаны, - поморщившись, сказал Фридрих. - Ну его. Пойдемте.
- Нет, ты скажи - сколько из вашей семьи осталось?
- Да не надо. Идемте.
- Нет, ты скажи.
- Ну, двое.
- А было?
- Восемь.
- А теперь скажи, как тебя самого ранило?
- Да ну вас! - раздраженно сказал Фридрих. - Идите вы, извиняюсь, к
чертям. Нашли кому объяснять.
- Понял? - спросил Костя с каким-то очень взрослым спокойствием, почти