"Сергей Шхиян. Крах династии ("Бригадир державы" #11) " - читать интересную книгу автора

волновала мои патриотические чувства, но по-человечески эти люди были мне
симпатичны. Ксения же со своими васильковыми глазами и нежной, матовой кожей
еще и понравилась как женщина. Мне, скорее всего, было просто по человечески
жаль этих людей, которых неминуемо раздавят непреодолимые обстоятельства,
чье-то стремление к власти, честолюбивые устремления, предательство одних и
равнодушие других.
Как часто бывает, мудрые мысли начали переполнять голову, потом они
стали приобретать какой-то фантастический характер и мешаться. Мне все еще
казалось, что я никак не могу уснуть. Я лежал настороже, ожидая чего-то
важного, что должно вот-вот произойти, но все не происходит. Поэтому, когда
моего лица коснулась чья-то легкая рука, я, не просыпаясь, спросил своим
обычным голосом:
- Что случилось?
- Вставай, добрый молодец, тебя Марья-царица кличет, - ответил нежный,
детский голосок.
- Какая еще царевна? О чем ты, девочка? - спросил я веснушчатую
девчонку лет шести в розовом платье с оборками и двумя рыжими
косичками-хвостиками, требовательно смотревшую на меня прищуренными зелеными
глазами. - Иди к своей маме.
- Просыпайся, добрый молодец, а то, гляди, царица рассердится!
Я пришел в себя и понял, где нахожусь.
- Это ты, Матрена?
- Я, молодец, вставай скорее, цари ждать не любят!
- Долго я спал?
- Долгонько, скоро вечер.
Я встал, пригладил волосы руками, надел свой бухарский шлем и пошел
вслед за карлицей.
В светлице Марии Григорьевны, кроме нее и "фрейлин", была еще Ксения.
На улице смеркалось, и здесь уже зажгли свечи. Царица в домашнем платье
сидела за столом, вокруг на низких скамейках и табуретах, чтобы быть ниже
ее, расположилось с десяток женщин. Ксения сидела на низеньком стульчике в
ногах матери. Я низко поклонился присутствующим.
- Подойди сюда, - приказала царица.
Я подошел и еще раз поклонился, на этот раз светски.
- Помог ты мне, лекарь, - негромко сказала она, - спасибо.
Я, не зная, что положено говорить в таком случае Царственным особам, не
"рад же стараться", просто поклонился.
- Завтра еще приди, - велела Марья Григорьевна и махнула рукой в
сторону двери.
Как можно было догадаться, аудиенция на этом закончилась, и меня
отпускали восвояси. О гонораре разговора не возникло. Впрочем, я уже привык
к тому, что чем выше по положению или богатству пациент, тем меньше он
думает о хлебе насущном, понятно, не своем, а окружающих. Люди знатные и
возвышенные редко бывают столь меркантильными, чтобы вступать в разговоры о
гонорарах, предпочитают одаривать своей благосклонностью.
Мне осталось только поклониться и, пятясь задом, отступить к выходу.
Сладкая надежда этим вечером сумерничать с Ксюшей не состоялась. За дверями
меня ждала маленькая подружка.
- Здесь ночевать будешь или пойдешь восвояси? - спросила она.
- К себе пойду, меня товарищи ждут, наверное, уже волнуются, куда я