"Сергей Шхиян. Крах династии ("Бригадир державы" #11) " - читать интересную книгу автора

крыльцо. Сам дом, внушительный снаружи, внутри оказался весьма скромных
размеров. Потолки были низкими, помещения небольшими. Многочисленная челядь
слонялась по комнатам, не обращая внимания на наше появление.
Оставив нас дожидаться в какой-то каморке, сотник отправился
разыскивать тиуна, старшего слугу, распоряжающегося хозяйством. Мы же втроем
присели на неизменной лавке у стены. Отца Алексия слегка развезло от недавно
выпитой на голодный желудок водки, и он прибывал в благостном расположении
духа, несмотря на не прекращавшиеся всю дорогу пререкания с Блудовым.
- Забавный парень, - заметил он, как только стрелец вышел, - ты веришь
в его россказни?
- Не очень, если он из такого, как говорит, знатного рода, тогда
непонятно, зачем он пошел в стрельцы. С другой стороны, что мы теряем, пока
поживем здесь - все удобнее, чем на постоялом дворе. А сможет помочь или
нет, будет видно.
- А ты, паренек, чей? - спросил священник моего "оруженосца".
- Мы из Морозовских, - ответил тот.
- Холоп?
Мальчик кивнул.
- А почто тебя Кнутом кличут?
- Когда подпаском был, батюшка, так лучше всех с кнутом управлялся.
- Видать, тебе на роду написано быть заплечных дел мастером, - невесело
усмехнулся священник.
- Не, батюшка, я не по этому делу, - испуганно сказал паренек и
перекрестился, - как можно такое говорить!
Наказание кнутом была страшная, большей частью смертельная пытка,
просуществовавшая почти до середины девятнадцатого века, и вызывала ужас ещё
больший, чем смертная казнь. Кнуты для наказания делались таким образом,
что, при желании, палач тремя ударами мог был убить человека или обречь его
на мучительную смерть.
- Говорить можно, делать грех, - начал отец Алексий, но замолчал на
полуслове, в каморку с испуганным лицом вошел Федор:
- Тятя помирает, уже за попом послали.
- Что с ним? - спросил я.
- Отравили ироды! Животом мается, криком кричит!
Больной оказался мне на руку, можно было проявить свои способности и
начать нарабатывать связи у местной знати. Я быстро встал:
- Отведи меня к нему, я в лекарском деле понимаю.
Однако сотник выглядел таким растерянным, что не сразу понял, что я ему
сказал. Потом все-таки сообразил и почему-то без особой радости согласился:
- Пошли, коли разумеешь. Только как бы хуже не было.
- Раз все равно помирает, то хуже уже не будет.
Мы без промедления направились вглубь дома в покои хозяина.
Рассматривать по дороге было нечего, к тому же нужно было торопиться.
Отравления, частые в эту эпоху, вызвали у меня любопытство.
В просторной светлице на широких полатях, утопая в пуховике, лежал не
старый еще человек с залитым потом землистого цвета лицом и громко стонал.
По углам робко жались какие-то люди, а в изголовье постели стояла на коленях
женщина в черной поневе и тихо подвывала. Я, как был в своих ратных доспехах
и бархатном камзоле, подошёл к одру больного. Он посмотрел на меня мутными
от страдания глазами и спросил: