"Сергей Шхиян. Черный магистр ("Бригадир державы" #5) " - читать интересную книгу автора

к первому уличному керосиновому фонарю. Масляные, которыми освещался старый
Петербург времен матушки Екатерины, давали меньше света, а предположить, что
до здешних мест дошел газ, было бы слишком невероятно. Рассмотрев чугунный
фонарный столб как некое чудо цивилизации, я двинулся в сторону центра.
Несмотря на раннее вечернее время, людей на улице не было, и светились
только редкие окна. Меня в этот момент занимала мысль, каким образом
выяснить, в какой год я попал. Спрашивать об этом у прохожих мне почему-то
не хотелось.
Судя по изменениям, произошедшим в городе, сейчас был конец
девятнадцатого века. В крайнем случае, его вторая половина. Я напрягся,
пытаясь вспомнить, какие метаморфозы претерпевал в этом веке русский рубль.
В мыслях копошились какие-то обрывочные сведения о денежной реформе,
приведшей к замене ассигнации на кредитные билеты. Однако, когда это
произошло, при каком царе, я так и не вспомнил. Единственное, что я смог
нарыть в памяти, это то, что к этой реформе был причастен граф Витте.
Оставалось только вспомнить, когда он был министром финансов.
Вопрос о деньгах был крайне актуален. Мне очень хотелось кушать.
Начинать свою карьеру в этой эпохе со скандала в трактире за попытку всучить
фальшивые, вернее, вышедшие из обращения деньги, явно не стоило. А есть
хотелось все сильнее. Мой молодой, растущий организм требовал
систематического питания.
С этим самым организмом я еще не вполне сроднился. Чтобы была понятна
суть дела, расскажу о секрете своей неожиданной молодости. Как-то в
тогдашней столице Российской империи Санкт-Петербурге меня "запечатали в
конверт". Для тех, кто не знает, что это такое, объясню: "конверт" - это
тюрьма. Тем же гражданам, кому еще не посчастливилось посидеть в российской
тюрьме, но кто чтит и Уголовный кодекс, и народную мудрость, напоминаю, что
в нашей Отчизне ни от тюрьмы, ни от сумы (дефолта), отрекаться нельзя ни в
коем случае. Тогда я этого еще не знал и был неприятно удивлен, когда меня
самым банальным образом посадили. Правда, не в привычные, любимые народом
Кресты, а в памятник архитекторы XVIII века, построенный архитектором
Трезини. Короче говоря, меня упекли в тогдашнюю питерскую тюрягу, в один из
бастионов Петропавловской крепости.
Моим соседом по каземату оказался весьма необычный человек, с которым я
успел подружиться. Позже у меня возникло подозрение, что все фокусы, которые
со мной произошли, не обошлись без участия этого тюремного приятеля. После
того, как мы несанкционированно покинули место лишения свободы, у меня сама
собой поменялась наружность. Из высокого славянина я превратился в
низкорослого азиата. Правда, потерю роста мне компенсировали возвращением
отрочества. Однако, на этом метаморфозы не кончились. Не далее, как в
предшествующий описываемым событиям вечер, я внезапно подрос и стал похож на
самого себя времен прыщавой юности.
И вот, в таком подростковом состоянии, я оказываюсь неведомо в каком
году, с пачкой ассигнаций, выпущенных в обращение в предыдущем веке.
Само собой, первым делом я пошел туда, откуда недавно вышел, в дом
портного Котомкина. Здесь все коренным образом изменилось. На месте рубленой
избы оброчного крестьянина высился очень неплохой двухэтажный каменный
особняк. Окна его были освещены. Я остановился у ворот, претенциозно
решенных в "замковом" стиле. Две башенки с островерхими крышами стерегли
въезд во двор. Сами литые чугунные ворота оказались открытыми настежь. Мне